Та итимай уэтэ татисару янаги кана.
Хижина монаха-отшельника
Басё и Сора
Всего четыре слова – «засеял», «поле», «ушёл», «ива». Такой неоднозначный стих, естественно, все толкуют по-разному. В русском переводе «оку-но хосомити» предлагается вариант: «Уж в целом поле посажен рис? Пора мне. О тень под ивой!» Конечно, немного «домыслено», но здесь без дополнений не обойтись. В одном из японских толкований я нашёл вариант, смысл которого мне показался близким к сопоставлениям, присущим хайку Басё, и я сделал следующий перевод:
Ты семена сажал на поле,
Устал, совсем лишился сил
И, уходя, закончив сеять,
Взглянуть на иву позабыл…
Работал весь день, засадил поле, а возвращаясь домой, вспомнил, что забыл полюбоваться ивой…
Уже через два дня путники преодолели заставу Сиракава, переход через которую настолько сильно беспокоил Басё, что он даже писал перед отправлением – перейти бы Сиракаву, а там уже пойдём тропами.
В эпоху Эдо страна была фактически объединена сёгуном и управлялась единым правительством, но в названиях некоторых провинций сохранился иероглиф «куни» (коку) – страна. Между районами, как и раньше, существовали пограничные заставы, выполнявшие роль охраны территорий и осуществлявшие функции таможни, контролирующей не только передвижения грузов, но и переходы людей. Более того, каждый раз необходимо было получать разрешение для посещения региона и выхода из него, а также вносить установленную местной властью плату за прохождение по территории района. Для Басё это было нелёгким условием, поскольку ему необходимо было экономить средства, чтобы посетить сразу несколько регионов.
В те времена, конечно же, ещё не существовало баз данных жителей страны, но книги учёта уже были в ходу. Такого странника, как Басё, шагающего в поисках чего-то незримого и непонятного, могли принять за «ниндзя», проникшего в уезд или район с целью добычи информации. А повод для опасений за прошлое предков у Басё имелся, поскольку по материнской линии Момоти были представителями клана, курировавшего бойцов-шпионов «ниндзя».
Сам поэт вряд ли мог кого-то заинтересовать. В то время в регионах о нём ещё почти ничего не знали. Даже если кто-то и привозил книги стихов, то в них поэт подписывался самыми разными псевдонимами (исследователи насчитали 21). Басё и Сора принимали за обычных буддийских монахов-странников.
Перед отправлением в поход сначала сам Басё, а потом и Сора побрили головы и выбрали себе типичную одежду монахов-отшельников. Ещё один важный момент, о котором считаю нужным упомянуть – в результате длительной изоляции регионов устный язык дальних провинций сильно отличался от языка центрального района. В каждом из регионов был свой диалект – «хогэн», или «говор» – «бэн». Часто доходило до того, что люди из разных концов страны вообще не понимали друг друга. А говоривших на языке центральной провинции Басё и Сора местные чаще всего принимали за чужаков и не всегда оказывали помощь в походе. К тому же и грабители «с большой дороги» могли в любой момент расправиться с путниками, как с самураем в известной истории Акутагава Рюносукэ «В чаще» («Ябу-но нака», экранизированной под названием «Расёмон»).
После остановки в Сукагава префектуры Фукусима путники вскоре добрались до района Сэндай. Я не буду столь подробно, как в дневнике Басё, описывать чуть ли не каждый день путешествия и указывать названия местных деревень и поселений. В русском переводе дневника всё это передано до мелочей. Читать же оригинал на японском и даже трансформированный в современный язык текст тоже довольно неудобно из-за обилия географических названий и собственных имён. Проблема в том, что читающий чаще всего не знает, как правильно звучат местные названия и фамилии, поскольку система не унифицирована, и одни и те же иероглифы, фигурирующие в известных читателю названиях, могут звучать совершенно по-иному даже в привычных сочетаниях. Топонимика и ономастика в японском языке настолько специфичны, что, даже зная чтения иероглифов в имени и фамилии собеседника, приходится уточнять, как правильно к нему обращаться. То же и с названиями на картах. Есть историческая составляющая появления географических наименований в языке, поэтому без дополнительной справочной информации не всегда удаётся угадать название города или поселения, судя только по чтениям иероглифов.
Следующий хайку, на котором я хотел бы остановиться, тоже считается настоящим шедевром Басё:
Нацукуса я цувамоно домо га юмэ-но ато.
Хайку написан 13-го мая 1689-го года. Путники в тот день утром вышли из городка Хираидзуми района Осю префектуры Иватэ и направились в окрестности Такадати, где 500 лет назад, в конце 12-го века, велись ожесточённые бои между кланами Фудзивара и Тайра с привлечением до 200 тысяч всадников с обеих сторон. Жестокости воинов не было предела. Дошло до того, что напавший на замок Минамото Ёсицунэ его враг, глава клана Фудзивара Хидэхира, правивший тогда северными регионами, не только разгромил противника, но и отправил его брату сёгуну в Киото отрубленную голову Ёсицунэ. Сёгун Минамото Ёритомо в свою очередь послал войска в мятежный северный регион и разгромил последнего представителя клана Фудзивара, три поколения которого правили в регионе более сотни лет. Поверженного Хидэхира предали свои же вассалы и убили при попытке к бегству.
Всё в Такадати тогда было усеяно трупами людей и лошадей. А перед глазами Басё в тот ясный летний день открылось просторное поле, густо заросшее летней травой. Именно «летняя трава» – «нацукуса», и стала первой строчкой этого хайку. Единственный след от мечтавших о боевой славе воинов «цувамоно домо», павших во время кровавых событий тех лет.
Переводы этого хайку несколько разнятся даже у авторитетных японоведов. В оригинале Басё есть только слова: «летняя трава», «воины», «следы мечты». В японском языке «мечта» и «сон» – одно слово. Понимание зависит целиком от контекста. У Веры Николаевны Марковой – «Летние травы, там, где исчезли герои как сновидения», у авторов русскоязычного дневника – «Летняя трава, павших древних воинов грёз о славе след». То есть явное противоречие в трактовке основного понятийного сегмента – «юмэ-но ато»: «грёзы о славе» или «герои как сновидения». Конечно, сам Басё только нарисовал картину словами, предоставив читающему или слушающему хайку самому «дорисовать» её в своём уме. Я опирался на японских толкователей и решил «дорисовать» картину стихом:
Здесь воины когда-то погибали,
В боях они прославиться мечтали,
Но все следы, бойцы что оставляли,
Густой травою летней зарастали…
Этот хайку, пожалуй, единственный, в котором прослеживается гражданская позиция поэта. В своём дневнике он даже написал, что пролил слёзы, думая о павших воинах, памятью о которых стала только густо заросшая трава.
