Здесь находился дом Басё «Куса-но то»
Старинный дом с крышей из травы, соломы и бамбука
Последний «куса-но то», он же второй из трёх «Басёан», строился не один месяц на деньги полусотни учеников и покровителей поэта. Снаружи он выглядел как вполне обычный дом с красивым садом, а внутри было несколько небольших комнат и одна просторная с видом на четыре стороны. Именно в этом доме собирались во время коллективных конкурсов сочинительства другие поэты – до 20 человек одновременно. Приносили с собой еду и сакэ и проводили конкурсы, сидя на коленях, как это изображено на рисунке поэта-художника Ёса Бусона.
Да и пожилой самурай с большой семьёй не стал бы арендовать лачугу. В японском языке для её обозначения есть забавное слово – «усаги-гоя» – «кроличья хижина». Поэтому я старался сделать перевод ближе к словам оригинала:
В «доме из травы»
Скоро всё изменится —
С куклами семья
В нём теперь поселится.
Семья вселилась, а Басё до начала путешествия переехал в дом своего покровителя Сампу.
27-го марта 1689-го года сорокапятилетнего Басё и его спутника Сора провожали в дальний поход от пристани столичного района Сэндзю друзья, ученики и покровители. На рисунке, выполненном поэтом Бусоном, изображена сцена проводов Басё и Сора. Один из провожающих – на вид представитель высшего сословия. У него на том рисунке два меча за поясом – показатель высокого статуса. Возможно, это и был главный покровитель поэта Сугинами Сампу. Басё пишет, что друзья пролили слёзы прощания. Именно это он и отразил во втором хайку дневника:
Юку хару я тори наки уо-но мэ ва намида.
И первый, и второй хайку цикла считаются шедеврами. Конечно, чтобы это понять, надо ощущать мелодичность гласных звуков, присущую стихам поэта. Мой перевод:
С весной прощается природа,
Умолкли птицы, не поют,
И рыбам жаль её ухода,
Хоть и в воде, но слёзы льют.
Конечно, в переводе можно было просто написать: «Весна уходит, плачут птицы, и рыбы слёзы льют». Про рыб – не знаю, льют они слёзы или нет, но как любитель птиц могу утверждать, что пернатые молчат, когда грустят, и слёз у них не бывает.
Далее странники направились к давнему знакомому Басё – хайдзину из Куроханэ, где их ждал очень тёплый приём. Хозяин дома и его младший брат тоже сочиняли стихи, поэтому стоянка с угощениями и горячительными напитками оказалась незапланированно продолжительной – целых 14 дней из 150-дневного путешествия. Так долго они больше нигде не гостили, но зато здесь они осмотрели много местных достопримечательностей. В один из дней посетили горный храм Комёдзи буддийской секты Сюгэн. Там же они зашли в келью монаха Гёдзядо и произнесли молитвенные слова у пары старинных гэта – «асида», высокой деревянной обуви, когда-то принадлежавшей основателю секты Сюгэн – Э но Гёдзя. Считалось, что поклонение обуви святого принесёт удачу в странствии и поможет преодолеть все непредвиденные невзгоды:
Нацуяма ни асида-о огаму кадодэ кана.
Мой перевод:
Я храму на горе
В день летний поклонился,
И на удачу в путь
На асида молился.
«Асида» – деревянные башмаки, такие же как и гэта, только могут быть «однозубыми» (иппонха) и высотой до 20 сантиметров. Они удобны для хождения по полям, горам и пересечённой местности. В них можно передвигаться по снегу и лужам. Зимой к тесёмкам подшивали мех, а в дождь надевали непромокаемые носки «таби». Очевидно, Басё тоже обувался в асида во время походов, так как упоминания о них встречаются в его хайку многократно.
После Куроханэ Басё и Сора отправились искать дорогу к храму Унгандзи. Когда-то буддийский наставник Басё, монах Буттё, рекомендовал поэту обязательно посетить этот храм и советовал в случае дождя остановиться в его бывшей пустующей хижине в соседней роще. Басё и Сора так и поступили. Нашли келью монаха и провели в ней некоторое время. Басё удивило то, что и в отсутствие монаха его домик оказался в полном порядке, и именно тогда он сочинил известный хайку (о нём я подробнее упоминал в предыдущей главе):
Кицуцуки мо ио ва ябурадзу нацу кодати.
Домик монаха
В лесочке стоит,
Дятел и летом
Его не долбит.
В Куроханэ Басё и Сора передвигались на лошадях, предоставленных гостеприимным хозяином. Седлали, кормили и привязывали коней странников местные мальчишки-погонщики. Узнав о том, что всадники являются хайдзинами, один из мальчиков обратился к сидевшему на лошади Басё с просьбой написать для него коротенький стишок.
Горный храм ямадэра
Асида – высокие гэта
Это растрогало поэта, и он тут же придумал хайку, ставший шедевром:
Но-о ёко-ни ума хикимукэ ё хототогису.
Буквально: «Поворачивай коня, гони через поле, – там кукушка»:
Кукушка, я тебя услышал!
Кричу погонщику: «Постой!»
Сверну с пути, помчусь я полем,
Туда, где слышен голос твой!
Выйдя за пределы столичного региона, Басё обратил внимание на то, что во многих деревнях и селениях вообще нет часовен и молельных колоколов. А ведь это и ежедневный «вечерний звон», сезонный и праздничный бой колоколов:
Ириаи-но канэ мо кикоэдзу хару-но курэ.
Здесь вечер звоном не встречают,
Никто как будто не живёт,
Возможно, даже и не знают,
Что скоро и весна пройдёт.
16 апреля путники остановились в Насутака префектуры Гифу, в доме Каку Саэмона, а 20-го апреля направились в поле, где росла ива, под которой когда-то якобы отдыхал поэт Сайгё. Находясь совсем рядом, Басё попросил местного старосту показать ему эту древнюю иву, ставшую местом паломничества буддистов. Басё вспомнил строчки Сайгё об отдыхе в тени ивы у чистого ручья и сочинил хайку:
