Янагихара – так назывался район неподалёку от Асакуса. Целая роща ив росла вдоль реки Кандагава, где Басё часто гулял, когда жил в арендуемом доме. Этот хайку он сочинил уже в 51 год во время встречи с поэтами, обсуждавшими тему ивы. Возможно, в ходе той же встречи он предложил и ещё один хайку об иве:
Ханами-ни то сасу фунэ ососи янагихара.
Басё на прогулочной лодке направлялся любоваться «ханами» сакуры в парке, но, увидев свисающие в воду реки Канда ветви ивы, остановился, чтобы насладиться их красотой.
С переводами этого хайку масса разночтений – кто-то считает «ососи» – «допоздна», кто-то название района полностью отождествляют с полем, где растут ивы и прочее.
Но особенно развеселил меня перевод: «Сладишь лодку, дабы вплавь к цветам, да поздно – вся долина заросла ивой». Ну просто шедевр фантазии!
У В. Н. Марковой смысл передан именно так, как и думал поэт: «Я к цветущим вишням плыву, но застыло весло в руках: ивы на берегу». Можно цепляться к мелочам, но всё совершенно верно. Мой перевод тоже близок к оригиналу:
Я плыл на лодке любоваться
Цветущей сакуры садами,
Но сбавил ход, чтоб наслаждаться
Ветвями ив перед глазами.
И ещё один хайку со словом «ива» в третьей строке:
Фурукава-ни кобитэ мэ-о хару янаги кана.
В каком году написан этот хайку – неизвестно, как и непонятно, о какой «старой речке» идёт речь. Но ясно, что «ива» здесь – сезонное слово весны, так как поэт увидел молодые побеги:
Над старою рекой
Склонила ветви ива,
Побеги молодые
Средь листьев обнажила.
Не более, чем противопоставление старого новому. И перевод может быть только однозначным.
Другой хайку тоже со словом «ива», но уже с историческим контекстом.
Третьего марта 1696-го года – в год смерти Басё, был зафиксирован мощнейший прилив, вызвавший и необычный отлив, обнаживший даже дно реки в районе Фукагава. Явление, возможно, было вызвано какой-то сейсмической активностью, и в связи с этим Басё написал хайку, названный его учеником, поэтом и живописцем Кёрику, «шедевром»:
Аоянаги-но доро-ни сидаруру сиои кана.
Исчезло ивы отражение,
Когда отлив прилив сменил,
На дне укрытых илом пряди
Зелёных веток обнажил.
В один миг внешняя красота ивы затмилась грязью донного ила. Хайку вызвал бурный спор между поэтами Кикаку и Кёрику на страницах сборника «Хайкай мондо», изданного в память о смерти Басё его учениками.
И немного о цветах. Прежде всего о символе Японии – хризантеме, и первым я упомяну очень красивый хайку о древней столице Нара, где любил бывать поэт:
Кику-но ка я Нара ни ва фуруки Хотокэ тати.
А Нара – хризантем очарование,
Их чудных запахов дыхание
И Будд старинных изваяния.
Разница в переводах здесь может быть только в отдельных словах, но не в смысле. Настоящая атмосфера древней столицы!
Но всё же хризантема чаще выступает в хайку Басё как символ стойкости к невзгодам, которых на долю японцев выпадало предостаточно. Об этом другой хайку:
Окиагару кику хонока нари мидзу-но ато.
Дождь хризантему наклоняет,
Она, поникшая, лежит,
Но сразу стебель распрямляет,
Как только тучка убежит.
Басё написал этот хайку в 1688-м году в своей «хижине из травы». Дом и двор поэта находились в низине, где после дождя собирались лужи, в которых лежали поникшие цветы. Но каждый раз прибитые к земле хризантемы сбрасывали с себя воду и поднимались вновь, как только дождь прекращался.
Стойкости и выносливости хризантем посвящён и другой хайку. Даже среди камней гравёрной мастерской, покрываясь пылью, хризантема находит в себе силы, чтобы цвести:
Кику-но хана саку я исия-но иси но-аи.
В пыли гравёрной мастерской
Среди камней, где шум и вой,
Цветы роскошные растут —
То хризантемы – там и тут.
Большой Будда в Нара
Нарцисс под снегом
Стих о том времени, когда вдоль улицы Хаттёбори в Эдо располагались мастерские камнерезов и гравёров. Там же рядом находился причал, где выгружали доставленные кораблями большие каменные глыбы. Но когда-то на этом месте был цветущий сад. Несгибаемые хризантемы прорастали и цвели, несмотря на слой пыли, оседавшей на цветках.
Первый снег и цветы – тема хайку Басё о нарциссе, надломившемся под тяжестью первого снега:
Хацуюки суйсэн-но ха-но таваму мадэ.
Сезонное слово – «первый снег», тема – «нарцисс»:
Едва снег первый появился,
Снежинками нарцисс покрылся,
Чуть-чуть сначала наклонился,
Потом на землю опустился.
Басё сочувствует цветку, радовавшему его своей красотой.
Другой цветок – пастушья сумка, заметен только тогда, когда останавливаешь взгляд и всматриваешься внимательно. Как бы посыл – смотри внимательнее и увидишь великолепное в незаметном:
Ёку мирэба надзуна хана саку какинэ кана.
Цветы пастушьей сумки
Пройдёшь и не приметишь,
А у ограды встанешь,
Присмотришься – заметишь.
Дальневосточная роза мальва – «аои» всегда поворачивается к солнцу – даже тогда, когда оно закрыто облаками:
Хи-но мити я аои катамуку сацуки амэ.
Дождь майский закрывает
Нависшей тучкой солнце,
Но мальва будто знает —
Оно сейчас вернётся!
Из упоминаний о цветках интересен стих об азалии:
Цуцудзи икэтэ соно кагэ-ни хидара саку онна.
Редкий стих с упоминанием слова «женщина», хотя мы привыкли к тому, что женщина или девушка – типичные персонажи в творчестве любого поэта. Почему Басё упоминал женский образ только как фон в своих хайку – судить трудно, но за этим явно скрывается какая-то тайна или особенность его личной жизни. В данном хайку женщина режет сухую рыбу в тени цветка азалии:
