– Серьезно? – Я закипела от гнева. – Хочешь сказать, он заинтересовался мной лишь потому, что я выгляжу лучше, чем раньше?
– Если коротко, то да. Джексона нельзя назвать высокодуховной личностью. Он плывет по течению и вполне этим доволен. Кстати, на заметку: ты всегда мне нравилась и по-прежнему нравишься, хотя у меня есть основания злиться на тебя. Ты свалила в Нью-Йорк, даже не попрощавшись, и с тех пор ни разу не проявилась. Но я все равно восхищаюсь тобой, потому что у тебя хватило духу уехать.
Весь гнев сразу улетучился. Беннетт – мой друг. Мы дружим с самого рождения, он знает все мои секреты – ну, почти все, и я по-прежнему ему нравлюсь. Он до сих пор помнит важные мелочи обо мне: я обожаю наблюдать, как солнце встает над рекой, пью только крепкий кофе, мой любимый цвет – желтый, я не ем зеленые бобы и терпеть не могу смотреть теннис по телевизору.
– Спасибо, – скованно произнесла я, подавив злость. – Ценю твое внимание, но я уже достаточно взрослая, чтобы самостоятельно позаботиться о себе.
Беннетт молча кивнул, понимая, что меня не переубедить. Кроме всего прочего, он отлично знал: если я приняла решение, то не отступлю.
– Ну, увидимся. – Я повернула к дому.
– И вот еще что. – Беннетт потер основание шеи, как всегда делал, когда хотел сообщить нечто спорное или неприятное. – Вчера я съездил в Карроумор, сфотографировал и осмотрел дом. Не стану лукавить – он в плохом состоянии. Крыша обрушилась, а то, что не сгорело в пожаре, сгнило от влажности.
«Нужно пригнать бульдозер и снести эту развалину, ко всем чертям», – едва не сказала я, однако что-то в лице Беннетта меня остановило. Он всегда восторгался старинными зданиями и таскал нас с Мейбри смотреть всякие заброшенные руины – сначала в округе Джорджтаун, а потом, когда получил водительские права, еще дальше. Похоже, ему удалось превратить увлечение в любимую работу. Я почувствовала укол зависти – Беннетт и Мейбри преуспели в том, в чем я потерпела крах. Когда мы были детьми, считалось, что из нас троих я стану самой успешной, но на сегодняшний день в моем списке целей и достижений нет ни одной галочки.
– Он напоминает мне тебя.
Я была погружена в созерцание собственного ничтожества и все прослушала.
– Что, прости?
– Этот дом, Карроумор.
– Потому что он тоже ничего собой не представляет? – Я вгляделась в лицо Беннетта.
Это шутка или оскорбление?
– Потому что он тоже ждет восстановления. Вы оба должны найти свое место в мире. Пусть все видят вашу силу и красоту.
– Ага, типа феникс, восстающий из пепла, – саркастически заметила я.
– Да, вроде того, – без тени улыбки отозвался Беннетт. – Кстати, я обратил внимание еще на одну деталь: кто-то ухаживает за домиками для ласточек.
– С чего ты взял?
– Они слишком уж чистые. Птичкам такое не под силу. Это дело рук человека.
Я вспомнила – в прошлый раз что-то меня зацепило, но я так и не поняла, что именно. Да, точно: домики для ласточек.
– Наверное, Сисси.
Беннетт покачал головой:
– Я уже ее спрашивал. Сперва я решил, это твоя мама, но…
– Что?
– На заднем крыльце лежал моток бечевки и два новеньких домика. В прошлый раз их там не было. Так что это не Айви.
– Странно… но не загадка века. Возможно, за домиками присматривает кто-то из маминых подруг.
– Хорошая мысль. Спрошу маму, вдруг она.
Я кивнула:
– Спасибо за прогулку. Было здорово.
Беннетт улыбнулся.
– Я очень рад. Жаль только, что ты не спела ту песню. – Он сунул руки в карманы. – Кстати, о птичках. Мама приглашает тебя на ужин, пока ты не умчалась в Нью-Йорк. Она увлеклась здоровой пищей, так что разносолов не обещаю. Я поживу у родителей, чтобы не мотаться в Колумбию и обратно, пока не разберемся с Карроумором. Говорю на случай, если вдруг тебя посетит желание меня увидеть. И вернуть футболку.
Я с готовностью начала стаскивать ее с себя.
– Не торопись, еще холодно. Ну и потом, ты, наверное, захочешь ее постирать.
– Ладно, – неохотно согласилась я. – Извини… конечно, постираю. Еще раз спасибо.
– Все-таки жаль, что ты так и не спела.
Поднявшись на крыльцо, я решила, что мы с Беннеттом старые друзья и можем не стесняться друг друга, и запела во все горло:
– О, это пре-крас-но-е утро!!!
Даже закрыв за собой дверь, я по-прежнему слышала его смех.
Шестнадцать
Сисси
2010
Сисси мыла сковородку и смотрела в окно на причал. Ей ничего не удалось расслышать – старость не радость, но Ларкин и Беннетт явно о чем-то спорили. А еще, прямо перед тем как хлопнула дверь, Ларкин громко запела. Не совсем попадая в ноты, но довольно близко.
– Надеюсь, ты проголодалась, – сказала Сисси.
Даже без макияжа, с растрепанными волосами и в нелепой мужской футболке, Ларкин выглядела сногсшибательно. Она была так похожа на Маргарет, что Сисси в изумлении облокотилась на кухонный стол, прежде чем вспомнила – ее подруга давно умерла.
– Я голодная как волк. – В дверях появилась Битти, сжимая в кулаке пачку сигарет и зажигалку. – Чую яичницу с беконом.
– Есть еще сырная запеканка, – добавила Сисси, направляясь в столовую.
– Вообще-то, я хотела пробежать пару кругов. В девять у меня телефонный звонок.
Ларкин мельком взглянула на тарелку с яичницей, беконом и сыром. Все, как она любит.
– У тебя полно времени. Поешь, золотце. Надо же откуда-то брать силы для пробежки. Садись, принесу апельсиновый сок и кофе.
– Ладно, разве что пару кусочков. – Ларкин плюхнулась на стул рядом с Битти.
– Не понимаю, почему ты просто не позанимаешься перед телевизором вместе с Джеком Лалэйном
[21]. Я всегда так делала, – покачала головой Сисси.
– Может, из-за того, что он давно на пенсии, – съязвила Битти.
Сисси досадливо нахмурилась:
– Твой папа обещал заехать.
– С мамой все в порядке? – встревожилась Ларкин.
– Да, беспокоиться не о чем. Врачи говорят, то, что случилось вчера, – просто аномалия. Резкий скачок мозговой активности, а потом все вернулось в прежнее состояние. Но хуже ей не становится. Нужно об этом помнить и молиться, чтобы она наконец пришла в себя.
– Тогда зачем папе ехать сюда?
