Затем Фетнат сплевывает на землю.
— Вот, я сказал. Теперь ты, Ким.
71
А этот просто маленький самодовольный дурачок, любитель поиграть в компьютеры.
72
Молодой азиат в джинсах и дырявой кожаной куртке встает и приветствует собравшихся широким жестом. На его щеках появляются ямочки, что придает ему еще большее сходство с Джеки Чаном.
Он откидывает со лба синюю прядь.
— Итак, я пришел четвертым. Меня привели сюда… албанцы. Меня зовут Ким Йе Бин. На самом деле Ким — это фамилия, а Йе Бин — имя, но, поскольку никто не может этого запомнить, я привык к тому, что все зовут меня Кимом. Я родился в Пхеньяне. Хуже места не придумаешь. Быть бедным плохо везде, но быть бедным в Корейской Народно-Демократической Республике — роковая ошибка судьбы. Это не республика, не демократическая и уж совсем не народная. Правит там сумасшедший диктатор Ким Чен Ир. Он происходит из династии коммунистических президентов. Все свои силы он тратит на то, чтобы строить ядерные ракеты, пыточные застенки и гигантские памятники в свою честь. Страна живет во лжи и терроре, оппозиции нет, все вынуждены прославлять «луч солнца, освещающий весь мир», воздавать почести жестокому карлику, который ходит на каблучках, наращивает себе волосы и провозглашает себя источником всей мудрости на земле». Но страшнее всего то, как он обращается со своим народом. Он превратил север страны в огромный трудовой лагерь, где сознательно морит голодом миллионы людей лишь для того, чтобы подчинить их своей воле. Экономика заброшена. Сотни тысяч людей умирают от голода, и всем на это наплевать. Ким Чен Ир провозгласил себя вечным президентом, но появился он на Земле только для того, чтобы терзать и унижать своих соотечественников. Он поддерживает всех остальных диктаторов в мире — в Иране, на Кубе, в Судане. Все сволочные сумасшедшие тираны дружат между собой.
Мой отец был учителем французского языка. Он рассказывал о Франции как о земле обетованной, как о свободной и просвещенной стране, где поддерживается свободомыслие. Однажды он не выдержал. Он построил из подручных средств лодку, и мы, вместе с матерью, уплыли из неохраняемой бухты, находившейся недалеко от порта Нампо, на юго-западе страны. Мы долго блуждали по Желтому морю, по Западно-Корейскому заливу. На нас напали китайские пираты, которые шныряют там в несметных количествах, собирая дань с потерпевших кораблекрушение. Мне было восемь лет. Мать спрятала меня под одеялом. Пираты убили моих родителей, наша самодельная лодка продолжала плыть, и ее в конце концов заметила группа спасателей, которую поддерживала ассоциация врачей-добровольцев. Это были «Врачи без границ». Французы. Судьба после стольких злоключений словно подмигнул мне: «Ты любишь Францию? Вот тебе Франция».
Люди из ассоциации отвезли меня в Париж и поместили в пансионат, где я получил так называемое республиканское светское обязательное образование. Я тоже, совсем как Барон и Виконт, обожал учиться.
— Вот почему этот дурачок все время говорит поговорками — чтобы похвастаться своей ученостью, — делает вывод Орландо.
— Я хотел только одного — интегрироваться и стать хорошим французом, забыть все трагические обстоятельства, приведшие меня сюда. Я отлично учился. Прекрасно. Потом я занялся программированием и стал асом информатики и компьютеров. Но я никогда не занимался своими официальными документами — из лени, да еще потому, что ситуация казалась мне предельно ясной. Я считал, что лучший способ стать французом — это в совершенстве овладеть профессией и обогатить своей работой приютившую тебя страну.
Лис немедленно реагирует оскорбленным визгом.
Такое впечатление, что Инь Ян сюда приходит специально для того, чтобы услышать вызывающее его негодование слово.
— Какой дурак! Он действительно ничего не понял! — кипятится Эсмеральда. — Можно подумать, что людей вознаграждают по заслугам! Гражданство дают за способность вставать рано, часами стоять в очереди перед административным центром префектуры, заполнять невразумительные бумаги и спорить с чиновниками, которым платят за то, чтобы они создавали тебе проблемы.
Молодой кореец утрачивает свою флегматичность и выглядит по-настоящему взбешенным.
— Терпеть не могу доказывать очевидное.
— Короче, ты такой гордый, что даже не выполнил требований иммиграционных служб, — уточняет Фетнат.
— Ну и дурачок! — повторяет Орландо.
— Да, при этом я был отмечен как особо одаренный программист еще до окончания учебы.
Как мой брат.
— …и меня пригласил на работу крупный банк, чтобы я осуществлял электронные переводы денег за границу и обратно. Я совершенно безопасно переводил огромные суммы из банка в банк по всему миру. А потом однажды…
Орландо хлопает Кима по спине:
— «Ошибочка вышла»? «Прискорбный инцидент»?
Ким втягивает голову в плечи:
— Я вошел в систему Центрального банка Китая. Китай — единственная крупная страна, поддерживающая Северную Корею. Благодаря Китаю этот опереточный диктатор до сих пор находится у власти. Это была моя маленькая месть. Я даже не взял себе украденные деньги, я просто перевел их на счет «Врачей без границ».
— И получилось? — с любопытством спрашивает Эсмеральда.
— Конечно. Затем я стал проворачивать все более и более рискованные операции, пока не заметил, что в затылок мне дышит «Триада», китайская мафия. Я не мог даже обратиться за помощью в полицию, поскольку находился на нелегальном положении — и меня бы выслали из страны. А в Корее меня поместили бы в центр перевоспитания или расстреляли бы, как предателя, прямо у трапа самолета.
Ким распахивает куртку и показывает сегодняшнюю надпись на майке: «Диктатура это — „заткнись". Демократия это — „болтай-болтай"».
— Я запаниковал. Я бродил по городу, стараясь не попадаться на глаза полицейским и людям с азиатским разрезом глаз, которые могли работать на «Триаду». Так постепенно я стал бомжом.
— Ты действительно дурак, — признает Орландо.
— Спасибо за комплимент, Барон, но позволь мне закончить. Затем я встретил албанцев, которые, ввиду моего юного возраста, пригласили меня поработать на них наркодилером у входа в лицеи. Я вместо этого предложил им свои услуги программиста и в некотором роде компьютеризировал управление их складами. Когда они назначили мне встречу здесь и я увидел это место, я сразу же понял, что это необитаемый остров в центре цивилизации. Дикое убежище. Гавань покоя, где «Триада» меня никогда не найдет.
Он сплевывает на благословенную землю.
— Я пошел вглубь свалки, за лагерь албанцев, и понял, что нашел свою землю обетованную. Свой секретный уголок. Я решил устроить здесь тайник, чтобы спрятать вещи, и наткнулся на этих троих.
— Мы были в какой-то степени коренными жителями, — поясняет Орландо.
