Лишь один вопрос остается без ответа: как наши родители смогли одарить наш мозг такими великолепными возможностями?
181
Кассандра видит сон.
Она снова оказывается в зале суда будущего, ее обвиняют как представительницу поколения эгоистов-растратчиков, толпа кричит: «Казнить!», сменяется череда свидетелей. Затем она видит разрушенное здание суда, видит Париж, превратившийся в гигантскую свалку, по которой под пожелтевшим от загрязненного воздуха небом бродят миллионы неопрятных, голодных людей, шныряют миллионы крыс и бродячих собак. Кассандра мысленно поднимается вверх, и оттуда планета кажется ей стеклянной сферой, напоминающей по форме яблоко, с прозрачным черенком и листочком.
На листочке гигантского яблока написано: «Вероятность такого будущего планеты в следующем тысячелетии: 78 %».
Она мысленно поднимается еще выше. Она видит, что стеклянное яблоко с планетой внутри висит на ветке Дерева Времени. Три понятия сливаются для нее во сне воедино:
Дерево Времени
Вероятность Будущего
и Предчувствие Грядущего.
Жрица Кассандра оказывается рядом с ней на ветке Дерева.
— Семьдесят восемь процентов говорят о том, что увиденная тобой картина наиболее вероятна, — говорит женщина в белой тунике. — Возмущенные человеческие детеныши, ползающие по поверхности мертвой планеты, детеныши, предоставленные сами себе, гневающиеся на своих предков. И они имеют право сердиться на тех, кто забыл их, на тех, кто пренебрег ими ради удовлетворения сиюминутных прихотей.
— Покажи мне другое возможное будущее, — просит девушка.
Обе женщины улетают с ветки Дерева Времени и приближаются к другим прозрачным яблокам, внутри которых находятся похожие на Землю голубые планеты.
Они видят плод-планету с надписью на листочке: «Вероятность такого будущего планеты в следующем тысячелетии: 1,3 %».
— Это будущее маловероятно, — говорит жрица, — но тебя оно должно заинтересовать.
Они приближаются к стеклянной сфере и пролетают сквозь нее. Они рассекают одеяло облаков и планируют над Парижем. Столица кажется удивительно спокойной. Эйфелева башня увита плющом, усеянным белыми и сиреневыми цветами. По Сене неспешно плывут кораблики под красными парусами.
Воздух легок, улицы свободны, по ним движутся редкие велосипеды.
Площадь Трокадеро превратилась в огромный парк, по которому гуляют дикие животные. Около глубокого озера прибывшие из другого пространства-времени женщины видят слонов, жирафов, буйволов, цапель. Звери, по всей видимости, спокойно живут в тесном соседстве. Чуть поодаль львы и гепарды спят у подножия статуй, окаймляющих проспект. На деревьях висят фрукты, в небе летают птицы с широкими крыльями.
Две Кассандры снижаются и замечают, что все прохожие одеты с просторные хлопковые одеяния ярких цветов: желтые, красные, синие, зеленые, розовые, сиреневые, бирюзовые.
Они приближаются к пожилой седовласой паре, усевшейся на скамейке парка. Женщина неожиданно предлагает им фрукты и овощи из своей корзинки. Гостьи пробуют и понимают, что те необыкновенно вкусны.
— Что вы тут делаете? — спрашивает молодая Кассандра.
— Ну уж точно не работаем, — отвечает, смеясь, женщина.
Мужчина объясняет им, что понятие «труд» превратилось в понятие «применение своего личного таланта». Каждый занимается любимым делом, и тогда, когда ему хочется. Понятие «семья» также исчезло, вытесненное понятием «люди, объединенные чувством привязанности». Лечение уступило место предупреждению болезней. Все принимают меры для того, чтобы не заболеть, и поэтому никто не страдает от симптомов запущенных ранее недомоганий. Жизнь людей стала спокойнее, но продолжительность ее увеличилась. Седовласая пара, кстати, сообщает, что каждому из них — более трехсот лет. Но выглядят они прекрасно.
— Мы занимаемся гимнастикой, танцами, а главное, мы правильно дышим, — говорит женщина, демонстрируя, как она умеет глубоко дышать.
— Поскольку мы живем долго, нам незачем заводить много детей, — вступает в разговор пожилой мужчина.
— А когда детей мало, то есть время любить их и хорошо за ними ухаживать, — добавляет его подруга, показывая на молодую пару, играющую с шестилетним мальчиком. — Мы во всем предпочитаем качество количеству.
К пожилой женщине, мирно склонив голову, подходит лев, и та гладит его гриву так же, как почесала бы за ухом у большой кошки. Потом она с удовольствием начинает есть овощи.
— Мы — вегетарианцы, — поясняет мужчина. — Растительная пища требует меньше усилий от пищеварительной системы.
— Мы учимся в школе дышать и спать, — продолжает его спутница. — А также прислушиваться к своему организму.
— Я не вижу бедняков, — удивляется молодая Кассандра.
— Чтобы появились бедняки, нужно понятие собственности. У нас все принадлежит всем. Каждый берет то, что ему нужно, и тогда, когда ему нужно. Если человек не может чего-то найти, остальные с удовольствием помогают ему, снабжая его тем, в чем он нуждается. Наше общество похоже на большой кибуц или на сообщество хиппи. У нас нет денег, нет замков на дверях, нет паспортов, нет удостоверений личности. Люди живут вместе, подчиняясь правилу: «Твоя свобода заканчивается там, где ты начинаешь стеснять соседа».
Неподалеку от них приземляется дельтапланерист, спрыгнувший с крыши башни Монпарнас. Кассандра широко открывает глаза от удивления.
— Башня Монпарнас теперь снабжена трамплином для дельтапланов, — объясняет пожилая женщина. — Высотные здания теперь пригодны только для этого, нас слишком мало, чтобы заселить их.
Золотистая бабочка садится на палец Кассандры.
— Нет-нет, — говорит пожилая женщина, предвосхищая очередной вопрос девушки. — Никому не приходит в голову взорвать себя посреди толпы, чтобы понравиться Богу. Это может произойти только в комическом фильме.
Обе Кассандры хором благодарят пожилую пару за комментарии и решают совершить прогулку по возможному будущему. Они идут вдоль набережной Сены. Оказавшись у заросшего цветами моста Александра III, жрица медленно стягивает с себя тунику. Обнажившись, дочь Приама грациозно опускается в волны. Кассандра видит с берега, что воды реки совершенно чисты и прозрачны. Дно ее покрыто галькой и водорослями. Плотными косяками плывут форели и лососи.
Жрица брызгает на девушку водой. Поколебавшись, Кассандра тоже раздевается. Она впервые обнажается во сне. Она ныряет и присоединяется к старшей подруге. Женщины плывут рядом к Собору Парижской Богоматери.
Вокруг Кассандры прыгают оранжево-синие летучие рыбы. Какие-то женщины скачут по берегу верхом на лошадях. На животных нет ни седел, ни уздечек.
— Мы в каком году?
— Трехтысячный год нашей эры. Сначала ты посетила первую версию трехтысячного года, вероятность ее осуществления составляет семьдесят восемь процентов. Это другой трехтысячный год, некая параллельная ветвь. Вероятность такого будущего, как ты видела, сводится к одному проценту и трем десятым.
