– Просто удивительно, сумасшедший дом без сигарет, – замечает Исидор. – Я бывал в других психиатрических больницах, и там все курили...
– Феншэ, кажется, курил во время матча с DEEP DLUE IV, – добавляет Лукреция.
– Это исключение. Во время матча напряжение было на пределе. Он мог сломаться.
Лукреция достает записную книжку и быстро отмечает: «Восьмой мотив... табак?»
Исидор, взглянув через ее плечо на запись, шепчет:
– Нет, надо расширить. Табак, алкоголь, наркотики. Скажем, одурманивающие вещества, вызывающие привыкание. Итак, перечислим: 5) обязанность; 6) гнев; 7) секс и 8) наркотики.
Внезапно появляется пожилая женщина, предположительно страдающая болезнью Паркинсона, в компании двух крепких мужчин, которые хватают доктора Робера. Поняв, что его поймали, доктор жадно вдыхает последнюю затяжку затухающего окурка.
– Ну что, Робер, снова хитришь!
Окурок вырвали и бросили на землю. Женщина смерила взглядом журналистов.
– Робер вас надул! В этом у него талант. Спорю, он прикинулся врачом. Вообще, он и есть врач, но он действительно болен. Одно другому не мешает. Робер разносторонняя личность. Отличный вам урок: внешность обманчива.
Она знаком приказывает больному убраться. Смущенный, он уходит. Пожилая женщина поворачивается к Исидору и Лукреции.
– Вы ведь не из больницы; кто вы такие и что здесь делаете?
Они не сразу осознают, что их одурачили.
– Э... мы журналисты, – отвечает Лукреция.
Старуха взрывается от гнева.
– Что! Журналисты! Здесь не должно быть никаких журналистов! Вероятно, вас привез Умберто! На сей раз это будет последнее предупреждение, если он снова приведет чужаков, его выгонят!
– Можно задать вопрос?
– Сожалею, но у нас нет времени. Это больница. Дайте нам работать спокойно.
Она уходит, санитар ведет их к понтону.
В этот момент Исидор думает про себя, что надеется никогда не сойти с ума, но, если это все же произойдет, он хочет, чтобы его лечил такой человек, как Феншэ.
26
Доктор Феншэ регулярно приходил к Жану-Луи Мартену, но у него были и другие больные.
На первых порах Мартена поддерживала семья. Друг Бертран и коллеги по работе также по очереди навещали его. Пес Лукулл постоянно сидел у его ног, чтобы защитить от случайного обидчика.
Все они знали, что больной их видит и слышит. Мартен со своей стороны изо всех сил старался, чтобы беседа состоялась: он говорил «да», закрывая глаз один раз, и «нет» – хлопая глазом дважды.
Жена Изабелла сообщила ему, что отнесла заявление в полицию, чтобы отыскать того, кто его сбил.
– Благодаря свидетелю, который все видел с балкона, известен номер машины.
Глаз Жана-Луи посветлел.
– ...Но к сожалению, автомобиль был взят напрокат по подложным документам.
А потом друзья стали навещать его все реже и реже.
Мартен пытался заставить себя поверить отговоркам, которые они давали. Первым свое безразличие к хозяину показал пес Лукулл. Без всяких извинений он просто перестал лизать его руку и отворачивался, словно эта неподвижная громадина под одеялом не имела ничего общего с хозяином. Она его не кормила, не бросала ему палку, не ласкала его, поэтому пес уже не видел нужды усердствовать.
В конце концов перестали приходить и коллеги. По сбивчивым словам друга Бертрана Мулино Жан-Луи Мартен понял, что его место в банке занято.
Даже сам Бертран опустил руки.
Семья упорно твердила ему об улучшении состояния. Дочери говорили о возвращении, о лечении в другой, не менее специализированной клинике. Однажды Изабелла удивленно произнесла:
– Они что, перевели тебя в другую палату?
Жан-Луи один раз хлопнул веком. Феншэ действительно переселил его в палату побольше, чтобы он мог спокойно «общаться» с родными.
– В этой палате нет окна! – возмутилась Сюзанна, младшая дочь Мартена.
– А ему без разницы. Ему от этого ни жарко, ни холодно, – усмехнулась старшая.
– Я запрещаю тебе говорить такое! Пораженная мать со всей силы залепила дочери пощечину.
Мартен дважды закрыл глаз.
Нет, нет, не ссорьтесь.
Но его жена уже исчезла, уведя детей, чтобы он не был свидетелем их склок.
27
На обратном пути море спокойно.
Умберто, хмурый и недружелюбный, больше с ними не разговаривает. Он постоянно сплевывает поверх леера, будто бы метит прямо на журналистов.
Очевидно, сотрудники больницы все же отчитали его.
– Но, в общем, нам повезло, что они так просто нас отпустили, – объявляет Исидор. – Помню, в 1971 году в Лос-Анджелесе проводили эксперимент. Десять журналистов решили проникнуть в психиатрическую больницу, чтобы провести там расследование. Каждый сходил к семейному врачу и пожаловался, что «слышит голоса в голове». Этого вполне хватило, чтобы их направили прямиком в психиатрические учреждения, где им диагностировали шизофрению. Итак, журналисты тщательно записали все, что происходило вокруг них. Но когда они решили, что их расследование закончено, некоторые не смогли выйти на волю. Им пришлось звать адвокатов, ведь ни один врач не хотел признать, что журналисты в здравом рассудке. Только сами больные заметили, что новички вели себя по-другому...
Волосы Лукреции развеваются по ветру, она дышит полной грудью, чтобы избежать тошноты.
– Врачи, должно быть, очень обиделись, что их обманули. Начиная с того момента, как журналисты получили диагноз «шизофреник», любое их действие расценивалось как типичное для больных.
Впереди показался Лазурный Берег со своими великолепными виллами, возвышающимися над бухтой.
– Я тоже слыхала о подобном эксперименте в Париже, – заговорила Лукреция, не желая оставаться в долгу. – С согласия школьной администрации, социологи наобум раздали ученикам хорошие и плохие рекомендации перед переходом в другой класс. Преподаватели об эксперименте не знали. В конце года ученики с хорошей рекомендацией имели хорошие оценки, а те, у кого были незавидные рекомендации, получили плохие оценки.
– Вы считаете, что нас формируют окружающие? – спрашивает Исидор.
В этот момент телефон Лукреции начинает вибрировать. Она слушает, затем выключает аппарат.
– Это был профессор Жиордано. Он что-то обнаружил. Он сообщил, что ждет меня в морге.
– Ждет «меня»? Он ждет «нас», – поправляет Исидор Катценберг.
– Он просил приехать только меня.
Взгляд Исидора становится острее.
