Жизненный цикл двуустки ставит перед биологами много вопросов. Первый: как двуустка, забравшаяся в мозг, может видеть, что происходит во внешнем мире, да еще приказывать муравью идти к той или иной травинке? Второй: двуустка, управляющая мозгом муравья, единственная, кто умрет в процессе переваривания пищи овцой. Почему же она идет на такую жертву? Все происходит так, будто двуустки сознательно идут на то, чтобы одна из них, и вдобавок лучшая, умерла, лишь бы все остальные достигли своей цели и закончили цикл созревания.
Эдмон Уэллс.
«Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том II
129. ГОРЯЧИЙ ПОТ
В первый день никто не пришел атаковать муляж профессора Такагуми.
Жак Мелье и Летиция Уэллс запаслись саморазогревающимися консервами и сухой едой. Они сидели, как в осаде. Коротая время, играли в шахматы. Летиция оказалась более умелой, а Мелье делал грубые ошибки.
Его раздражало превосходство партнерши, но он заставил себя сосредоточиться. Он выстроил свои фигуры для защиты, линия пешек блокировала любую инициативу противника. Партия быстро превратилась в окопную битву, как при Вердене. Слоны, кони, ферзь и ладьи противников, которым не давали ринуться в молниеносную атаку, съедали друг друга.
— Вы осторожничаете даже в шахматах! — обронила Летиция.
— Я осторожничаю? — оскорбился Мелье. — Как только я оставляю свободное пространство, вы напираете на мои ряды. Как же я могу играть иначе?
Вдруг она замерла, приложив палец к губам, призывая его к молчанию. Где-то в глубине номера отеля «Прекрасный берег» ей послышался легкий шум.
Они прильнули к экранам камер наблюдения. Ничего. И все-таки Летиция Уэллс была уверена, что убийца здесь. В подтверждение ее уверенности, замигал детектор контроля движения.
— Убийца здесь, — прошептала она.
Уставившись на экран, комиссар воскликнул:
— Да. Я его вижу. Это один муравей. Он поднимается по кровати!
Летиция быстро расстегнула рубашку Мелье, подняла его руки и носовым платком тщательно протерла подмышки полицейского.
— Что на вас нашло?
— Не мешайте. Я, кажется, поняла, как действует наш убийца.
Она отодвинула временную перегородку и, прежде чем муравей дополз до покрывала, потерла манекен платком, увлажненным потом из подмышек Жака Мелье. Потом быстро вернулась и пристроилась рядом с ним.
— Но… — начал он.
— Молчите и смотрите.
Муравей полз по кровати, приближаясь к манекену. Он отщипнул крошечный квадратный кусочек от пижамы псевдопрофессора Такагуми. Потом исчез так же, как появился — в ванной.
— Я не понимаю, — сказал Мелье. — Этот муравей не стал нападать на нашего человека. Он только вырвал крошечный кусочек ткани.
— Это для запаха, только для запаха, комиссар.
Казалось, она взяла операцию в свои руки, и он поинтересовался:
— А что нам делать теперь?
— Ждать. Убийца придет. Теперь я в этом уверена.
Мелье очень удивился.
Она посмотрела на него тем взглядом, который так ослеплял его, и объяснила:
— Этот муравей-одиночка напомнил мне одну историю, ее рассказывал мой отец. Он жил в Африке в племени бауль. Этот народ изобрел довольно любопытный способ убивать людей. Если кто-то замышлял тайное убийство, он добывал себе лоскут одежды, пропитанный потом будущей жертвы. Потом клал его в сумку, в которой держал ядовитую змею. И все это подвешивал над кастрюлей с кипящей водой. От боли змея приходила в ярость, и эту боль она ассоциировала с запахом ткани. Оставалось только запустить змею в деревню. Как только она улавливала тот же запах, что и от лоскута одежды, она нападала.
— Вы думаете, наш убийца находит жертву по запаху?
— Уверена. В конце концов, муравьи всю информацию получают из запахов.
Мелье злорадствовал:
— А! Так вы, наконец, признаете, что это муравьи убивают!
Она утихомирила его.
— Здесь пока еще никого не убили. Единственный пострадавший — это пижама.
Он задумался, потом рассвирипел:
— Но на этом лоскуте мой запах! Теперь они решат убить меня!
— Комиссар, вы, как всегда, трусите… Надо просто хорошенько помыться и побрызгаться дезодорантом. Но сначала пропитаем потом нашего профессора Такагуми.
Мелье это ничуть не успокоило. Он сунул в рот жвачку.
— Но они уже один раз нападали на меня!
— …и вы, как мне помнится, убежали от них. Как хорошо, что я и это предусмотрела, я принесла для вас лучшее успокоительно средство.
Из сумки она извлекла маленький переносной телевизор.
130. БИТВА В ДЮНАХ
Длинный переход через дюны.
Ступать все тяжелее и тяжелее.
Песок тонкой пленкой липнет к панцирям, иссушает губы, хитин начинает скрежетать от малейшего движения.
Пыль покрыла кирасы, они больше не блестят.
А крестовый поход продолжает двигаться вперед и только вперед.
У пчел закончились запасы меда.
Социальные зобы опустели. При каждом шаге почва хрустит и осыпается, как растрескавшийся гипс,
Крестоносцы выдохлись, и тут возникает новая угроза. На горизонте поднимается облако пыли, оно разрастается и приближается. В этом ореоле непонятно, кто такие эти враги.
На расстоянии трех тысяч шагов их уже можно различить. Перед их взором возникает армия термитов. Солдаты-термиты, узнаваемые по грушевидным головам, разбрасывают смолу, и первые ряды муравьев смешиваются.
Из мирмекийских брюшек вылетают плевки едкой кислоты. Кавалерия термитов появляется неожиданно, муравьи стреляют, но слишком поздно: вражеский ряд совсем близко и вот он уже врезается в центр первой линии защиты муравьев.
Столкновение мандибул.
Грохот кирас.
Легкая мирмекийская кавалерия даже не успевает сдвинуться с места, как уже окружена войском термитов.
Огонь! — кричит 103-й, но вторая линия тяжелой артиллерии, вооруженная 60-процентной кислотой не решается выстрелить по этой мешанине дерущихся муравьев и термитов. Приказ не выполнен. Отряды действуют по своему усмотрению. Два фланга армии крестоносцев пытаются прорваться и ударить по армии термитов сзади, но выполняют этот маневр чересчур поспешно.
Смола термитов попадает на пчел, пытающихся взлететь. Они прячутся в песок, вместе с ними мухи, там же и 24-й с коконом.
