Шли-пу-ни задействовала многих муравьев-агитаторов. Они делали все возможное, королева тоже. Всего им удалось привлечь восемьдесят тысяч бойцов.
Восемьдесят тысяч легионов?
Нет, восемьдесят тысяч солдат. Лично она, королева Шли-пу-ни считает, что этого более чем достаточно. Если же 103683-й считает эту цифру несерьезной, то королева согласна пойти на несколько дополнительных стимулирующих воззваний — могут прибавиться еще от ста до двухсот дополнительных воинов. Но это максимум того, что она сможет получить.
103683-й размышляет. Королева не осознает масштабов задачи! Восемьдесят тысяч солдат для победы над всеми Пальцами Земли — это безумие!
Но его терзает извечное любопытство. Мыслимо ли упустить такую прекрасную возможность? Он пытается успокоить себя. В конце концов, восемьдесят тысяч солдат в его распоряжении — это не такая уж и маленькая экспедиция. Немного смелости — и порядок! Конечно, ему не удастся уничтожить все Пальцы, но зато он гораздо лучше узнает, кто они такие и как функционируют.
Он согласен на восемьдесят тысяч солдат. И все-таки 103683-й хочет задать два вопроса. Зачем этот поход? И откуда это озлобление против Пальцев, ведь ее Мать, Бело-кью-кьюни, так их уважала?
Королева направляется в глубину зала, к выходу в коридор.
Пойдем. Я отведу тебя в Химическую библиотеку.
28. ЛЕТИЦИЯ ПОЧТИ ПОЯВЛЯЕТСЯ
Шумная прокуренная комната, кругом столы, стулья и кофеварки.
Стук клавиатур, на скамейках валяются грязные типы, стоит ругань; задержанные, вцепившись в решетки своих камер-клеток, кричат, что все было совсем не так и что им необходимо позвонить своему адвокату.
На доске висят фотографии разыскиваемых бандитов, под каждой указана сумма вознаграждения за поимку. Размер от тысячи до пяти тысяч франков. Суммы, конечно, более чем скромные, учитывая, что коммерческая стоимость органических продуктов человеческого тела (почки, сердце, гормоны, кровеносные сосуды и всяческие жидкости) приблизилась бы скорее к семидесяти тысячам франков.
Когда Летиция Уэллс внезапно появилась в комиссариате, все взгляды устремились на нее. Она всегда производила впечатление.
— Будьте добры, где кабинет комиссара Мелье?
Мелкий чин в форме тщательно проверил ее документы и только потом указал:
— Идите прямо, его кабинет рядом с туалетом.
— Спасибо.
Едва она вошла, комиссар сразу ощутил укол в сердце.
— Мне нужен комиссар Мелье, — сказала она.
— Это я.
Жестом он предложил ей сесть.
Удивлению его не было предела. Никогда, никогда в своей жизни он не видел такой красавицы. Он покорил множество женщин, но все они и в подметки не годятся Летиции.
Первое, что в ней поражало, — это ее сиреневые глаза. Лицо мадонны, грациозная фигура и все это окутано ароматом духов. Бергамот, ветивер, мандарин, галоксид, сандаловое дерево, все это на капле мускуса каменного Пиренейского барана, — так проанализировал бы химик этот запах. Но Жак Мелье мог только с упоением вдыхать его.
Он наслаждался звуком ее голоса, не разбирая слов. Что она сказала? Он сделал усилие, взял себя в руки. Сколько визуальной, пахучей и звуковой информации переполняет его мозг!
— Благодарю за визит, — пробормотал он наконец.
— Это я вам благодарна за то, что согласились на интервью, вы ведь никого не балуете.
— Нет, нет, я вам очень обязан. Вы открыли мне глаза на это дело. Принимая вас, я лишь воздаю должное.
— Прекрасно. У вас замечательный характер. Вы позволите записать нашу беседу?
— Как вам угодно.
Начался разговор. Они обменивались невинными словами, но он был загипнотизирован белым лицом молодой женщины, ее черными-пречерными волосами, постриженными как у Луизы Брукс, с длинной тяжелой челкой, ее удлиненными, вытянутыми над высокими скулами сиреневыми глазами. Ее сочные губы были слегка подкрашены розовой помадой. Костюм фиолетового цвета выдавал руку шикарного кутюрье. Украшения, манеры — все в ней дышало высшим классом.
— Я могу закурить?
Он кивнул, подвинул пепельницу, и она щелкнула маленькой резной зажигалкой. Прикурила сигарету и выпустила голубое облачко с дурманящим запахом. Затем достала из сумки диктофон и начала задавать вопросы:
— Мне стало известно, что вы все же потребовали вскрытия тел. Это правда?
Он подтвердил.
— Каковы результаты?
— Это был скорее страх, чем яд. В некотором роде, мы оба правы. Лично я думаю, что вскрытие — это не панацея. Оно не в состоянии объяснить нам все.
— Анализ выявил следы яда в крови?
— Нет. Но это ничего не значит: существуют яды, не оставляющие следов.
— Вы обнаружили какие-нибудь улики на месте преступления?
— Никаких.
— Следы взлома?
— Нет.
— Каков, по вашему мнению, мотив преступления?
— Как я уже сообщил в докладе агентству, Себастьен Сальта проигрывал в карты крупные суммы.
— А ваше личное мнение об этом деле?
Он вздохнул:
— У меня его нет… Но позвольте и мне спросить вас. Вы, кажется, проводили собственное расследование с учетом психиатрического аспекта?
В ее сиреневых глазах он прочел удивление.
— Браво, вы прекрасно осведомлены!
— Это моя профессия. Вы узнали, что могло бы напугать трех человек до такой степени, чтобы убить на месте?
Она колебалась:
— Я журналистка. Моя профессиональная задача — собирать информацию у полиции, а не предоставлять ее.
— Ладно, я предлагаю простой обмен фактами, и вы вовсе не обязаны соглашаться.
Она сняла с колена ножку, обтянутую шелковым чулком.
— А от чего вы, комиссар испытываете страх? — Она потянулась к пепельнице, чтобы стряхнуть пепел и пристально посмотрела на него. — А впрочем, не надо отвечать. Это слишком личное. Мой вопрос почти неприличный. Страх — это такое сложное чувство. Страх — это что-то очень сильное, идущее из древности. Он коренится в нашем воображении, поэтому не поддается контролю.
Она глубоко затянулась и потушила сигарету. Потом подняла голову и улыбнулась ему:
— Комиссар, я думаю, что мы находимся перед разрешимой загадкой. Я написала эту статью, потому что боялась, что вы упустите верное решение. — Она выключила диктофон. — Комиссар, вы не сообщили мне ничего, чего бы мне не было известно. Но я все же вам сообщу кое-что новое. — Она поднялась. — Дело братьев Сальта гораздо интересней, чем вы думаете. Скоро в нем возникнут новые и неожиданные повороты.
