– И за субботний ужин, – ответила я. Мы выдавили в бутылки ещё по ломтику лайма и отхлебнули. Мама громко, глубоко вздохнула и сказала папе, будто мы не могли её услышать:
– Эти двое всегда так классно смотрелись вместе.
Однако ужин прошёл без стресса, в приятной обстановке. Разговор плавно переходил с новостей Бристоля на новости посерьёзнее, особенно политические – папа мог часами говорить о политике. Мы общались спокойно и непринуждённо, и до меня внезапно дошло, что я ничего не знаю о политических убеждениях Тедди. То есть я предполагала, что он республиканец, но ни разу не слышала его комментариев по этому поводу.
Но ближе к концу, когда темы для разговоров уже иссякли, повисла неловкая тишина, тревожный вакуум, который мама сочла нужным заполнить.
– Ну, – спросила она, – как там Кирк? Ты совсем о нём не рассказываешь.
Сам по себе этот вопрос был довольно невинным, но по её выражению лица я видела, что он намеренный и отчасти мотивирован алкоголем.
– Да нормально, – сказала я, потом ни с того ни с сего добавила: – Наверное.
Она почувствовала мою неуверенность.
– Наверное?
– Он в Далласе.
– Зачем?
– Да просто… по работе, – сказала я, чувствуя, что слова звучат уклончиво или же просто глупо.
– Хммм… он в последнее время много путешествует, – пробормотала мама. Я заметила, что папа многозначительно на неё посмотрел. Тедди, по-видимому, это тоже заметил, потому что отвёл взгляд.
– Да. Точно. Ты всё правильно понимаешь, мам, – сказала я, откровенно намекая. Вид у мамы сделался изумлённый – а может, просто сконфуженный.
– Что это значит?
Я помолчала, попыталась представить, как выкручусь, как сменю тему, и вдруг приняла решение покончить со светскими разговорами, и внешней благопристойностью, и враньём – любым враньём. Именно сейчас, когда я сижу за обеденным столом с родителями и чудесным человеком, который когда-то любил меня и который по-прежнему молится Богу перед едой.
– Это значит, – сказала я, чувствуя силу, о которой и не догадывалась, – что я подаю на развод.
Глава двадцатая
Лила
Да, это случилось! У меня был секс с Финчем! Он навсегда останется вторым в моём списке. Собственно, сам акт длился всего пару минут, но это и к лучшему.
Вообще, мне кажется, я люблю побыстрее – во всяком случае, в первый раз. Во-первых, это доказывает, что он в самом деле возбудился, а во-вторых, можно поскорее перейти к тому, что нравится мне больше всего – лёжа в темноте, чувствовать, как его грудь поднимается и опускается.
– Дааа, это было круто, – сказал он, запуская пальцы мне в волосы.
– Ага, – пробормотала я, с каждой секундой чувствуя всё больший восторг.
– Прости, что так… быстро, – прошептал он, и это показалось мне очень милым.
– Нет, всё было прекрасно, – сказала я, – всё было… идеально.
– Твоё тело идеально, – сказал он, целуя меня в макушку.
Я растаяла, услышав этот комплимент, но не успела я его поблагодарить, дверь подвала открылась, и я услышала женский голос.
– Финч?
С лестницы заструился свет, я увидела в нём наши тела, вспомнила, что мы обнажены. Мы оба вскочили с дивана и замерли. Финч прижал палец к губам, я заморгала, молясь, чтобы дверь закрылась. Спустя несколько мучительных секунд моя молитва была услышана, и темнота вновь спрятала нас.
– Одевайся. Скорее! – прошептал Финч. Мы принялись лихорадочно искать одежду. Он случайно толкнул меня локтем в бок, и я почувствовала, как по ноге что-то потекло, но это было меньшей из моих проблем.
– Я ничего не вижу! – вскричала я, чуть не натянув его рубашку вместо своей.
– Держись за меня. – Финч откуда-то достал мобильник, осветил экраном диван, и мы оделись за двадцать секунд.
– Ты же сказал, она в Бристоле, – сказала я, ещё раз порадовавшись, что Финч справился так быстро.
– Блин, Лила, это была не мама.
– Не мама?
– Неа.
– А кто тогда? – Кажется, я уже догадалась, узнав её по голосу.
– Полли, – подтвердил он, просматривая свои сообщения.
– Она ещё здесь? – спросила я.
– А я-то откуда знаю? – буркнул он довольно резко. Я не знала, злится ли он на меня за мой глупый вопрос или на Полли и всю эту ситуацию, но на всякий случай извинилась.
– Ты не виновата. Это она виновата. Она – психичка, которая заявляется сюда ни с того ни с сего. А чего мы вообще прячемся? Это мой дом. – Он выпрямился и сказал: – Пошли.
– Ладно, – ответила я, потому что он ждал этого ответа. Поднялась и поплелась за ним по лестнице. Но когда он свернул за угол, остановилась и услышала её визг.
– Господи, Финч! – закричала она. – Напугал до смерти! Что ты тут делаешь?
– Что я тут делаю? – заорал Финч в ответ. – Это ты вломилась в мой дом!
– Я не вломилась! Дверь была открыта!
– Это не даёт тебе права врываться.
– Я видела твою машину.
– И что?
– Я думала, что-то случилось. Ты не отвечаешь на мои звонки и сообщения, – жалобно проскулила она. – Я думала, может, ты отравился газом или ещё что-нибудь.
Гениально, подумала я, закатив глаза.
– Не тупи, – сказал он.
– А почему ты тогда не отвечал?
– Я был занят.
– Занят чем? – наседала она.
– Кино смотрел.
– Кино? – по её тону я поняла, что сейчас начнутся обвинения, и они не заставили себя ждать. – Ты один? Или с кем-то? С Лилой?
Было жутко услышать своё имя, но в то же время приятно – особенно потому, что в её голосе звучала ревность. Полли ревновала ко мне.
Дальнейшее поразило меня ещё больше. Потому что Финч сказал:
– Да. С ней, конечно. Эй, Лила! – громко крикнул он. – Иди сюда! Полли хочет поздороваться.
Я попыталась отскочить в сторону, но Полли оказалась быстрее. Резко метнувшись за угол, посмотрела мне прямо в глаза.
Моя первая мысль была о том, что она вообще не умеет краситься. Слишком тёмный макияж совершенно не подходил к её цвету лица; может быть, она пыталась таким образом скрыть веснушки – я слышала, она терпеть их не может. Но следующей, гораздо более логичной мыслью была такая: господи, она же сейчас расплачется.
И, конечно, она тут же разразилась истерическими рыданиями. Они с Финчем перешли в кухню, где продолжили орать друг на друга.
