Точность моих расчётов оказалась почти идеальной. На следующее утро – спустя шесть дней после вечеринки – мой телефон буквально взорвался звонками друзей и знакомых, спрашивающих, как я там. Может быть, кто-то из них искренне сочувствовал, но большинство было из лагеря Кэти – они так же, пусть даже подсознательно, жаждали сплетен и не понимали, что усугубляют ситуацию, без того тяжёлую не только для Финча, пожалуй, заслужившего всё это, но и для Лилы.
Я разослала всем заранее заготовленный ответ (спасибо за поддержку и тёплые слова) и сделала себе пометку не ходить в те места, где обычно бывала и где велик был риск на кого-нибудь наткнуться. В «Старбакс» и фитобар, в любимые торговые центры и супермаркеты, на йогу и на велотренажёры и, конечно же, в клуб.
Я продолжала общаться лишь с Мелани, настолько преданной подругой, что случись мне кого-нибудь застрелить прямо на бульваре, она нашла бы веские тому оправдания. Она пересылала мне скриншот за скриншотом, где люди обсуждали произошедшее, добавляя набиравшие популярность сплетни: Лила была абсолютно обнажённой; Финч что-то подмешал ей в напиток; эти двое состояли в сексуальной связи. Постепенно история развивалась.
Мелани каждый раз высказывалась в защиту Финча и отвечала на каждое сообщение, не скупясь на восклицательные знаки. Даже когда писали правду, она гнула свою линию: он хороший мальчик и просто совершил ошибку.
С одной стороны, я была ей признательна за такую преданность, особенно когда она поправляла тех, кто бессовестно врал. Но с другой стороны, я чувствовала ещё больший стыд. В конце концов, Финч был виноват. Не во всём, что они сейчас перемалывали, но тем не менее виноват. Этот факт, казалось, ускользал от неё, как и от Кирка.
Вечером пятницы она заявилась ко мне домой в смятении и расстроенных чувствах – во всяком случае, для неё, всегда державшейся с большим достоинством.
– Что случилось? – спросила я, открывая дверь.
– Ты что, не читала мои сообщения? Я же писала, что еду…
– Нет. Я не смотрела на телефон, – призналась я, хотя порой проверяла, не ответил ли Том. Прошли уже сутки с тех пор, как я предложила им с Лилой встретиться с нами, но теперь эта идея уже не казалась такой замечательной. Я провела Мелани в кухню.
– Садись, – сказала я, – и рассказывай, что произошло.
Она вздохнула, поставила у ног сумку с монограммой и опустилась на стул.
– Эта сучка Кэти… – Она осеклась, огляделась по сторонам и спросила: – Есть дома кто-нибудь?
– Кирка нет. Он был дома последние сутки, но опять уехал. Финч сидит в своей комнате наверху. Давай жги.
Она прижала ладонь к виску, другой рукой принялась возиться со складками теннисной юбки.
– Эта сучка Кэти теперь всем рассказывает, что Бью встречается с Лилой. С тех пор, как Финч разослал фото.
– Хм… а они правда встречаются? – спросила я на свой страх и риск. Мы с Мелани никогда не ссорились всерьёз, но она становилась слишком ранимой, когда речь заходила о Бью или её дочери Вайолет, самой гламурной из всех моих знакомых детей, не считая героинь комедийных сериалов.
– Господи, нет, конечно! – воскликнула она, раздражённо постукивая загорелой ногой.
– Тогда откуда такой вывод? Только потому, что Лила лежит на кровати Бью?
– Я понятия не имею. Но уверена, тут не обошлось без Люсинды. Эта девчонка – просто су… щая головная боль. Я терпеть её не могу. Вечно постит на Фейсбуке статьи об изнасилованиях и мизогинии. – Мелани вынула из сумочки телефон и принялась читать вслух писклявым, жеманным голосом, очевидно, изображая Люсинду: «Сорок четыре процента жертв изнасилования – несоверщеннолетние. Каждая третья девочка, ещё учась в школе, подвергалась сексуальным домогательствам… Но школы по-прежнему отказываются предпринимать решительные меры, в результате чего процент изнасилований возрастает…».
У меня защемило сердце – вспомнилась не только Лила, но и собственный печальный опыт.
– Люсинда, конечно, такая же мерзкая, как её мамаша… но, к сожалению, она права. Если бы это запостил кто-то другой…
– Всё равно было бы мерзко! – воскликнула Мелани. – Нечего засорять своим бредом социальные сети!
Я готова была поспорить. Мне, напротив, казалось, что такая активность – один из главных бонусов социальных сетей. Иначе они стали бы феерией самопиара – все бы только выделывались путешествиями и разводили болтовню. Я чуть было не сказала это вслух, но Мелани уже несло.
– Финч и Бью – хорошие мальчики! Из хороших семей! – воскликнула она, стянув резинку с волос, встряхнув копной и заново собрав её в хвост. – Лила уж точно не в их вкусе.
– Она хорошенькая, – пробормотала я, больше размышляя вслух, чем поддерживая диалог.
– Ты видела её вживую?
Я покачала головой и сказала:
– Нет. Но видела другие фото.
– Она мулатка, что ли? Бью говорит – мулатка.
– Сто лет не слышала этот термин, – пробормотала я, сомневаясь, что он политкорректен.
Она пожала плечами.
– Ну какая разница? Как теперь говорят – смешанной национальности? Не помню точно.
– Она наполовину бразильянка, – сказала я.
– Ага. Значит, её мамаша приезжая. Я слышала, что отец – белый. Ещё я слышала, что её мать сидит в тюрьме за наркоту и проституцию. Неудивительно, что Лила такая развратная.
– Почему это она развратная? – спросила я, думая, что Мелани хочет придерживаться обеих версий сразу. Лила не вступала в связь ни с кем из наших мальчиков, но тем не менее развратная. Очень интересно.
– Ты видела её платье? – Мелани задрала майку как можно выше, сощурила глаза и высунула язык.
– Ну хватит, Мел. Что за глупости. – Всё это меня напрягало. – При чём тут платье и развратность? Это уже из серии «на ней была мини-юбка, значит, она сама спровоцировала».
Мелани уставилась на меня. Потом сказала:
– Что вообще происходит? Почему ты в команде Лилы, я не пойму?
– Вовсе нет, – ответила я. – Просто мне кажется, она хорошая девочка, которая вляпалась в неприятную ситуацию.
– И почему же тебе так кажется?
– Потому что я пообщалась с её отцом! – выпалила я и тут же пожалела об этом, зная, какие последствия могут быть. Мелани желала мне добра, но совершенно не умела держать язык за зубами.
– Да ты что? – воскликнула она, вероятно, уже прикидывая, кому сообщит об этом, как только выйдет за порог моего дома.
– Вчера, – ответила я, решив не говорить ей, чтоб не болтала, потому что тогда сопротивление было бы невозможно. – Совсем недолго… Просто мне показалось – нужно это сделать.
Она кивнула.
– Ну? Какой он?
– Ты его знаешь, – сказала я. – Том Вольп. Помнишь такого?
