– Скорее всего, Кентукки, – сказала Мелани.
– Полная стоимость? – спросил Кирк.
– Половина. – Мелани просияла. Бью учился средне, но великолепно играл в бейсбол, поэтому получил предложения от нескольких университетов.
– Всё равно впечатляюще. Поздравляю, – сказал Кирк.
Меня годами преследовало неприятное чувство, что Кирк завидует успехам Бью по части бейсбола. Он часто называл Мелани и Тодда надоедливыми, слишком хвастливыми. Но сейчас ему легко было держать лицо: в конце концов, Финч оказался круче. Принстонский университет круче бейсбола. Во всяком случае, так считал мой муж, и я это знала.
Когда Мелани метнулась поприветствовать очередного друга, Кирк объявил, что отправляется на поиски бара.
– Хочешь выпить? – спросил он, галантный, как всегда в начале вечера. Это к концу он порой начинал вредничать.
– Да. Но я пойду с тобой, – ответила я, желая быть с ним рядом, пусть даже среди толпы. – Можно мы не будем оставаться тут до поздней ночи?
– Конечно. Не вопрос. – Кирк обвил рукой мою талию, и так мы вошли в блистающее фойе отеля.
Вечер прошёл как обычно, начавшись с коктейлей и тихого аукциона. Мне, по большому счёту, ничего не хотелось, но я напомнила себе, что все деньги пойдут на благотворительные цели, и приобрела коктейльное кольцо с сапфиром. Потягивала «Совиньон блан», вела светские разговоры, напоминала Кирку, чтобы не пил слишком много.
В определённый момент зазвенели колокола к обеду, бар перестал обслуживать гостей, и мы прошли в роскошный зал, где были накрыты столы. Нам с Кирком досталось место в самом центре, в окружении трёх супружеских пар, которых мы знали довольно хорошо, и Мелани, весь вечер развлекавшей меня язвительными замечаниями по поводу декора (цветочные композиции были расположены слишком высоко), кухни (опять курица?), слишком ярких красных и бордовых нарядов соучредителей раута (почему никто не подумал, как это будет смотреться?).
Когда армия официантов внесла шоколадный мусс, соучредители представили меня и Кирка, сказав несколько слов о том, какой вклад мы внесли в работу этого и многих других фондов. Я села как можно прямее, чуть занервничав, когда услышала слова «итак, без лишних церемоний – Нина и Кирк Браунинги».
Зрители зааплодировали, мы с Кирком встали и прошли к невысоким ступенькам, ведущим на сцену. Рука в руке, поднялись по ступенькам. Моё сердце колотилось от волнения – мне было неловко чувствовать себя в центре внимания. Когда мы поднялись на подиум, Кирк вышел вперёд и взял микрофон, а я стояла рядом, изо всех сил сводя лопатки и натянуто улыбаясь. Когда аплодисменты стихли, Кирк начал речь, сперва поблагодарив соучредителей, потом представителей различных обществ, других меценатов и всех вкладчиков. Потом перешёл к причине, по которой мы здесь сегодня собрались, его тон стал серьёзным и мрачным. Я смотрела на его чёткий профиль и думала, как же он красив.
– У нас с супругой, Ниной, есть сын по имени Финч, – сказал он. – Финч, как многие ваши дети, через пару месяцев оканчивает школу. Осенью он отправится в колледж.
Я смотрела на лица собравшихся, которые мерцали в свете огней, а Кирк продолжал:
– Последние восемнадцать лет вся наша жизнь вращалась вокруг него. Он – самое ценное, что у нас есть. – Он выдержал паузу, опустил взгляд и несколько секунд спустя закончил фразу: – И я не могу себе представить, каково было бы его потерять.
Я опустила глаза, кивнула в знак согласия, ощущая невыразимую боль и сочувствие к каждой семье, которой пришлось столкнуться с суицидом. Кирк уже говорил об организации, но мои мысли по-прежнему были о нашей жизни, нашем сыне. О возможностях, ожидавших его впереди.
Я пришла в себя, лишь когда мой муж сказал:
– В заключение хочу сказать, что для нас с Ниной большая честь участвовать в работе этого фонда. Мы ведём борьбу за всех наших детей. Спасибо вам. И хорошего вечера.
Толпа вновь взорвалась аплодисментами, кто-то из наших близких друзей даже поднялся в знак особого почтения. Кирк повернулся ко мне и подмигнул. Он знал, что справился великолепно.
– Идеально, – прошептала я.
Но всё было далеко не идеально.
Потому что в этот самый момент наш сын на другом конце города совершал худший в своей жизни поступок.
Глава вторая
Том
Считайте это отцовской интуицией, но я чувствовал, что с Лилой происходит нечто ужасное, ещё до того, как это узнал. Но опять же, может быть, моё чутьё не имело ничего общего с интуицией, с нашей тесной связью или с тем фактом, что я один воспитываю её, начиная с четырёх лет. Может быть, всему виной был непотребный наряд, в котором она несколько часов назад вознамерилась выйти из дома.
Я убирался в кухне, когда она проскользнула мимо меня в платье до того коротком, что всем желающим была видна её задница, уже и так знакомая во всех анатомических подробностях восьмистам подписчикам её Инстаграма благодаря бесчисленным и, по словам Лилы, стильным фото в бикини, которые она постила, пока я проводил чёткий инструктаж на тему недопустимости размещения пляжных фотографий в соцсетях.
– Пока, пап, – сказала она с натренированной беззаботностью.
– Эй, эй, – я перегородил ей путь к двери, – куда это ты собралась?
– К Грейс. Она за мной заехала, – Лила указала на окно, – видишь?
– Я вижу, – заметил я, глядя на белый джип Грейс возле нашего дома, – что твоему платью не хватает нижней половины.
Она закатила глаза и повесила на плечо огромную сумку. Я обратил внимание, что дочь не накрасилась. Пока. Я не азартный человек, но я готов был поставить сотню баксов, что к тому времени, как машина Грейс доберётся до Файв-Пойнтс, Лила намажет глаза своей любимой чёрной дрянью, а развязанные кроссовки сменит на туфли.
– Это называется мода, пап.
– Ты эту моду у Софи взяла поносить? – поинтересовался я, имея в виду малышку, с которой Лила иногда оставалась посидеть. – Хотя оно, пожалуй, и для неё коротковато.
– Смешной ты, – безо всякого выражения произнесла Лила, глядя на меня одним глазом. Другой скрывала грива вьющихся тёмных волос. – Может, тебе в стендаперы пойти?
– Ладно. Послушай, Лила. В этом ты никуда не пойдёшь. – Я старался говорить тихо и спокойно, как советовал психолог, с которым мы общались на недавней лекции в школе Лилы. Когда мы на них кричим, они доводят нас ещё больше, – сказала эта женщина монотонным голосом. Я обвёл глазами аудиторию и был поражён, увидев, сколько родителей записывают. Интересно, они впрямь станут в кризисный момент сверяться с тетрадкой?
– Па-ап, – заныла дочь. – Мы просто поделаем домашку с Грейс и ещё кое с кем…
– Домашку? В субботний вечер? За кого ты меня принимаешь, вот честно?
– Скоро экзамены… и ещё у нас большой групповой проект. – Лила расстегнула молнию на сумке, вытащила оттуда учебник по биологии и предъявила мне в качестве доказательства. – Вот, видишь?
