Кирк открыл мне дверь, и мы вошли в тихий вестибюль, чересчур оснащённый кондиционерами, больше похожий на фойе, битком набитый антиквариатом, картинами маслом и восточными коврами. Шэрон, неизменный секретарь, оторвалась от папки с файлами, чтобы поздороваться. Она, разумеется, знала, кто мы такие, но сделала вид, что не в курсе.
– Добрый день. Мы к мистеру Квортерману, – сказала я, чувствуя, как скрутило желудок.
Шэрон сухо кивнула, указала на папку-планшет, лежавшую перед ней на столе:
– Запишитесь, пожалуйста.
Я аккуратно вывела наши имена, и тут же за моей спиной появился Уолтер, державший в руке старомодный кожаный портфель оттенка, стремившегося к оранжевому.
– Кирк, Нина, добрый день. Вы весьма пунктуальны, – сказал он с тем же непроницаемым выражением лица, что и у Шэрон.
Мы поздоровались, он поблагодарил нас за то, что мы не стали тянуть с визитом.
– Не вопрос, – сказал Кирк.
– Конечно. – Я кивнула.
– Пройдёмте в мой кабинет, – Уолтер указал на дверь. Я вновь кивнула, и он повёл нас по длинному коридору, по дороге развлекая светской беседой о том, как быстро подошёл к концу учебный год, и принося извинения за шум, который доносился со стороны спортивных сооружений во дворе – там велось строительство.
– Красиво, – сказал Кирк.
– Да. Но всё ещё на начальной стадии. Предстоит многое. – Уолтер вздохнул.
– Как продвигается кампания по сбору средств? Уже достигли нужной суммы? – поинтересовался Кирк. Я поняла, что этот вопрос был задан намеренно, и почувствовала, что и Уолтер это понял.
– Да, – ответил он. – Ещё раз спасибо за столь щедрый вклад.
– Не за что, – сказал Кирк. Мне вспомнилось официальное письмо с благодарностями, внизу которого рукой Уолтера была нацарапана приписка: Мы вам очень благодарны! Так держать!
Спустя несколько секунд, проведённых в молчании, мы свернули в сторону и увидели кабинет Уолтера. Я осознала, что вижу его впервые за столько лет, и несколько секунд лишь разглядывала детали – потолочные балки из тёмного дерева. Стену, покрытую книжными полками. Большой стол, заваленный стопками бумаг и книгами. Когда мы наконец вошли, я заметила Финча, одиноко сидевшего в кресле. На нём была школьная форма – брюки цвета хаки, наглухо застёгнутая белая рубашка, тёмно-синий блейзер. Руки сложены на коленях, голова опущена.
– Здравствуй, Финч, – сказал Уолтер.
– Здравствуйте, мистер Квортерман, – ответил Финч, подняв голову. – Миссис Петерс сказала, что я должен подождать вас здесь. Вот я и здесь… – Он осёкся.
Прежде чем Уолтер успел ответить, вмешался Кирк:
– Мы не знали, что Финч будет присутствовать.
Было ясно, что он не одобряет такого решения или, по меньшей мере, ожидал, что нас предупредят заранее.
– Да, – сказал Уолтер. – Я вроде бы говорил об этом Нине в голосовом сообщении.
– Сомневаюсь, – пробормотал Кирк. – Ну ладно.
В дверном проёме появилась секретарша, прервав неловкость момента.
– Кофе? Чай? Вода? – спросила она. Мы все отказались, и Уолтер указал нам на пустые кресла по сторонам от Финча. Сам он уселся напротив нас на стул, таким образом замкнув круг. Скрестил ноги, прокашлялся и сказал:
– Итак. На всякий случай уточняю: всем ли известно, по какой причине мы здесь собрались? – спросил он с восходящей интонацией.
Кирк ответил «да» так громко, что я содрогнулась. Уолтер посмотрел на Финча, и тот сказал:
– Да, сэр.
– Значит, не нужно показывать вам фото ученицы Виндзора, которое сделал – и разослал – Финч? Вы оба его уже видели? – спросил он, глядя на меня, потом переведя взгляд на Кирка.
Я кивнула. Горло сжалось и пересохло, я не могла вымолвить ни слова и пожалела, что не попросила воды. Кирк сказал:
– Да. Мы, к сожалению, уже видели фотографию. Финч показал её нам, когда вернулся домой в субботу вечером. Он очень раскаивается.
Я мельком взглянула на него, слегка удивившись такой характеристике и откровенной лжи перед лицом Финча. Но лишь слегка. Он и раньше мог соврать во спасение. Да и я, если подумать, тоже, причём в обстоятельствах гораздо менее опасных.
– Стало быть, и с комментарием, который он сочинил, вы знакомы? – продолжал Уолтер.
– Да. Хотя сомневаюсь, чтобы он сам это сочинил. – Кирк хохотнул. Уолтер выдавил из себя подобие улыбки.
– Фигура речи. Но вы его видели?
– Да, – прошептала я. Стыд возобладал над нервозностью.
Уолтер молитвенно сложил руки и поднёс кончики пальцев к губам, загадочно глядя на нас. Повисла тревожная тишина. Я ёрзала в кресле, старалась набрать в грудь побольше воздуха и ждала.
– Так вот. Я считаю, что слова Финча, к сожалению, уже говорят сами за себя. Но я хотел бы дать ему возможность всё объяснить. Возможно, мы что-то упустили из вида? Недостаёт деталей?
Все посмотрели на Финча. Я ощутила внезапное желание защитить своего ребёнка и вместе с тем придушить. Помолчав немного, он наконец сказал:
– Нет, сэр. Не упустили.
– Ты хочешь как-нибудь пояснить ситуацию?
Я молилась про себя, чтобы он не начал врать, чтобы принялся искренне просить прощения, что так подшутил над невинной девушкой, обидев её, унизив, подчеркнув её недостойность принадлежать к их компании.
Но когда он наконец заговорил, то сказал только:
– Хм… нет, сэр. Я не знаю, как это объяснить. Это была просто шутка. Я и не думал, что…
Кирк внезапно обратился к Финчу по имени, резко вскинув брови.
– Да? – спросил Финч, глядя на отца.
– Я уверен, ты хочешь сказать что-то ещё. – Он всегда произносил эту фразу, развивая серьёзный разговор.
Финч прокашлялся и попытался ещё раз.
– Ну… если честно, я правда не знаю, как ещё объяснить… но я не хотел, чтобы получилось вот так… и я не хотел обидеть Лилу… я просто хотел… всех рассмешить, это была просто шутка… но теперь я вижу, что она совсем не смешная. В тот вечер я понял, что она совсем не смешная. Когда рассказал об этом родителям.
Я почувствовала, как все мои внутренности сжались. Сын шёл по стопам отца, безбожно коверкал правду – да что там, просто лгал! И ещё я обратила внимание, что он до сих пор не извинился. Кирк тоже это заметил, потому что сказал:
– И ты очень, очень просишь прощения, правда, сын?
– О господи… да. Конечно, да. Простите, что я так поступил. И такое написал. Я не хотел ничего такого, – выпалил Финч и, кажется, хотел прибавить что-то ещё, но вновь вмешался Кирк:
– Как вы сказали, Уолт, фото говорит само за себя. Оно неприлично. Оно неприемлемо. Но, уверен, Финч пытается сказать нам, что оно не несло никакого злого умысла. Верно, Финч?
