Эндрю отнял кулак ото рта и увидел оставшиеся на коже отпечатки зубов. Вспомнилась Сэлли, как она бросила через забор недоеденное яблоко, а потом поспорила с матерью, когда та обругала ее.
– Чего ты хочешь? – спокойно спросил Эндрю.
Сначала Карл молчал. Слышалось только их дыхание. Потом заговорил:
– Ты разрушил все. Сэлли могло стать лучше, я знаю, что могло, если бы ты только поступал правильно. А теперь она мертва. И знаешь, что? Я разговаривал сегодня с ее адвокатом, и та сказала мне, что деньги – я просто напоминаю тебе, что это сбережения Сэлли за всю ее жизнь, – могут поступить к тебе в любой день. Боже, если бы только она знала, что ты на самом деле за тип. Скажи честно, думаешь, она поступила бы так же?
– Я не… Это не…
– Заткнись и слушай, – велел Карл. – Учитывая тот факт, что мне теперь известно, какой ты лжец, позволь предельно ясно предупредить, что произойдет, если ты вдруг пойдешь на попятную и передумаешь отдать мне деньги. Я передам тебе мои банковские данные прямо сейчас. И если не переведешь мне деньги в тот момент, когда их получишь, то мне потребуется сделать всего один звонок Мередит, и с тобой будет кончено. Все. Понял? Хорошо.
С этими словами он повесил трубку.
Эндрю отнял телефон от уха, и постепенно его вниманием завладел голос Эллы: «Если бы ты в меня поверил». Он немедленно вошел в свой банк-онлайн на телефоне, но ему понадобилось еще какое-то время, чтобы понять: деньги уже поступили. Телефон завибрировал – пришли банковские данные Карла. Эндрю сразу начал операцию по переводу и с бьющимся сердцем набрал номер банковского счета Карла. Всего один клик – и деньги уйдут, и все будет кончено. Но несмотря на инстинктивное стремление нажать «перевести», что-то остановило его. Даже после всех слов Карла о том, как поступила бы Сэлли, узнав про его ложь, оставался открытым вопрос: а как бы она отнеслась к тому, чем теперь занимается он? Эти деньги были последней ниточкой, связывающей Эндрю и Сэлли. Они были последним даром сестры ему. Последним символом связывавших их уз.
Не позволяя себе остановиться, он прервал соединение, бросил телефон на ковер, опустил голову на руки и, чтобы успокоиться, принялся глубоко дышать.
Эндрю сидел на полу; мысли дрейфовали от усталого безразличия до полного отчаяния, и тут телефон зазвонил снова. Он почти не сомневался, что это опять Карл, который как-то узнал про поступившие деньги, но оказалось, что звонит Пегги.
– Алло! – сказал Эндрю.
– Это Эндрю?
– Да, кто это?
– Это Мейзи. Погоди! Мам! МАМ! Он на связи.
Эндрю услышал коллективное «Уф!» и звуки автомобилей, затем все заглушил шорох пальцев.
– Эндрю!
– Пегги? Ты в порядке? Кит…
– Ты был прав насчет Стива. Вернулась, а он орет на девочек, напился до чертиков и бог знает до чего еще. Я больше не могу, просто не могу. Схватила, что успела, и затолкала девочек в машину. Стив был слишком занят – громил квартиру, пытался остановить меня, а потом вскочил на мотоцикл и погнался за мной.
– Черт! С тобой все нормально?
Еще один автомобильный сигнал.
– Да, в смысле нет, не совсем. Мне так жаль, Эндрю, что я не поверила тебе раньше.
– Это не имеет значения, мне все равно, я хочу только знать, что вы в безопасности.
– Да, в безопасности. Думаю, он отстал. Но дело в том… Слушай, я понимаю, уже поздно, но я уже обращалась ко всем остальным и… можно мы приедем к тебе, всего на часок или около того, пока я не соображу, что делать?
– Да, конечно, – ответил Эндрю.
– Ты наш спаситель. Мы не станем надоедать, обещаю. Ладно, какой у тебя адрес? Мейзи, возьми ручку, милая, мне нужно, чтобы ты записала адрес Эндрю.
У Эндрю свело желудок – он понял, на что только что согласился.
– Эндрю?
– Да здесь я, здесь.
– Слава богу. Какой у тебя адрес?
Что он мог сделать? Выбора не оставалось, только назвать адрес. И почти сразу Пегги дала отбой.
– Прекрасно, – громко сказал Эндрю. Возглас потонул в зияющем безразличии квартиры, в четырех стенах, вмещающих в себя и гостиную, и кухню, и спальню одновременно. И даже такое жилище, похоже, ожидало вторжение.
«Ладно, давай-ка рассудим логически», – думал Эндрю, стараясь подавить нарастающее чувство паники. Может, назвать это вторым домом? Скромный уголок, который Эндрю держит для себя, чтобы проводить здесь немного… Как там сказала однажды Мередит? «Часок наедине с собой», вот как она сказала. Он медленно повернулся, стараясь представить, что видит свою обитель в первый раз. Ничего не вышло. Комната казалась слишком обжитой, чтобы быть чем-то другим, кроме его дома.
«Я должен рассказать ей все».
Эта внезапная мысль полностью захватила Эндрю. Через минуту снаружи донесся звук подъезжающего автомобиля. Эндрю огляделся. Наверное, следовало прибраться, хотя беспорядка никакого. Как обычно – на посудной полке одна тарелка, нож, вилка, стакан и единственная кастрюлька. Все на своих местах. Господи, что толку?
Взглянув в последний раз, Эндрю схватил ключи и направился к двери. Вниз по лестнице. Вдоль оцарапанных стен. Сквозь облако легкого парфюма. Чем ниже Эндрю спускался, тем холодней становился воздух, и он чувствовал, что вместе с тем начинает ослабевать и его решимость.
«Нет, ты должен это сделать, – уговаривал себя Эндрю. – Сделай это. Не сворачивай назад».
Он уже был в коридоре, от Пегги с девочками его отделял только дверной блок, их тени маячили за запотевшим стеклом.
«Сделай это. Назад пути нет».
Рука легла на дверную ручку. Ноги дрожали так сильно, что Эндрю подумал: сейчас они откажут. «Просто все должно стать очень плохо, прежде чем пойти на лад. Сделай это, трус несчастный, сделай это».
Пегги бросилась ему на шею, и он щекой почувствовал ее слезы. В ответ он так крепко стиснул Пегги, что она от удивления ослабила свои объятия.
– Перестань сейчас же, перестань, – зашептала она, и от ее тихого голоса у Эндрю даже слезы на глазах выступили. Он видел, как Сьюзи пытается вытащить из машины сразу три сумки и дергает их, изо всех сил стараясь сохранить равновесие. Мейзи стоит рядом, бледная, обхватив себя руками. Пегги положила ладони на грудь Эндрю. – Мы войдем? – Он видел, как она ловит его взгляд своими глазами, как в них просыпается беспокойство. – Эндрю?..
Глава 27
Эндрю сидел на кровати покойника и размышлял, не сломал ли ногу. С прошлого вечера она безобразно раздулась, поврежденные ткани наполнились жидкостью. Нога горела, и Эндрю чувствовал, как в ней пульсирует боль, словно внутрь проникла инфекция. Утром он не смог надеть туфли; пришлось довольствоваться изношенными пляжными сандалиями, найденными на дне шкафа. Боль казалась невыносимой, но ее даже сравнить нельзя было с теми мучениями, которые он испытывал, вспоминая выражение разочарования на лице Пегги.
