Эндрю вытаращил на Пегги глаза…
– В том смысле, что это, разумеется, полезно для изношенных суставов, – добавила она.
– Упругость и гибкость. – Мередит взглянула на Кита, который ухмыльнулся и отхватил от булки еще один внушительный кусок.
– А знаете что? – внезапно подал голос Кэмерон, незаметно для всех вернувшийся в свое обычное жизнелюбивое состояние. – Я сейчас выйду да куплю, пожалуй, пирог на всех.
– Пирог? – растерянно спросил Эндрю.
– Да, пирог. Большой, чудесный пирог. Прямо сейчас. По-моему, именно это вам, трудягам, сейчас и нужно. – С этими словами, не дожидаясь, пока кто-то что-то скажет, Кэмерон стремительно вышел из офиса, не удосужившись даже прихватить пальто, хотя за окном вовсю хлестал дождь.
Кит тщательно облизал испачканные пальцы.
– Ставлю пятьдесят футов, что завтра утром о нем напишут в газетах.
Пегги закатила глаза.
– Не говори так.
– Покорнейше прошу простить. – Кит чуть поклонился. Мередит хихикнула. – Кроме того, если его не станет, у нас всех появится шанс сохранить работу.
На это никто не ответил, и в наступившей тишине было слышно только, как причмокивает Кит, обсасывая пальцы.
Ну же, ну же.
Эндрю в нетерпении расхаживал взад-вперед по тамбуру, если, конечно, это можно было так назвать. По расписанию поезд отправлялся с вокзала Кингс-Кросс в 9.04, и они с Пегги договорились встретиться в вестибюле в половине девятого. Теперь, оглядываясь назад, Эндрю вспоминал, что тревожные звоночки прозвучали еще тогда, когда она сказала «в восемь тридцать… или около того».
За это утро он уже отправил ей три сообщения:
«Я в вестибюле. Дай знать когда будешь здесь». – Оно было отослано в 8.20.
«Платформа 11. Встречаемся там?» – Это ушло в 8.50.
«Ты близко?..» – Отправлено в 8.58.
Эндрю не мог написать то, что на самом деле хотел и что крутилось в голове, а именно: «Да куда же ты запропастилась?» – но надеялся, что многоточие передаст главный смысл.
Выставив одну ногу из вагона, Эндрю приготовился броситься при необходимости вперед и удержать дверь открытой. Можно было бы, конечно, вообще сойти на платформу, хотя они и купили не подлежащие сдаче билеты, впрочем, конечно, его такие вещи не беспокоили.
Выругавшись себе под нос, Эндрю метнулся к багажной полке, где лежала сумка. В идеале отправиться в путешествие стоило бы с элегантным чемоданчиком, одним из тех, с которыми ведущие программ о путешествиях – в белых льняных костюмах – раскатывают по Флоренции. Вместо этого Эндрю притащился на вокзал с громоздким ярко-фиолетовым рюкзаком, в котором одно время помещалось все нажитое имущество.
Не обзаведшись ни дорожным чемоданчиком, ни льняным костюмом, Эндрю потратился на расширение гардероба: четыре новые пары брюк, шесть новых рубашек, несколько кожаных брогов и – рискованный шаг – блейзер цвета древесного угля. Вдобавок ко всему Эндрю постригся, для чего выбрал заведение более продвинутое, чем обычно, и купил бутылочку кусачего лимонного лосьона после бритья, которым парикмахер, не спросив разрешения, брызнул ему на щеки, так что в результате от Эндрю пахло, как от какого-то экзотического десерта. Тогда, в парикмахерской, увидев свое отражение в зеркале – новая стрижка, новый наряд, – Эндрю приятно удивился. Интересно, не будет ли натяжкой признать себя симпатичным и даже сравнить с… Шоном Бином? В глубине души Эндрю с волнением ждал, что скажет насчет нового образа Пегги, но ко времени прибытия на вокзал успел в полной мере почувствовать себя не в своей шкуре. Впечатление было такое, будто весь вокзал смотрит на него и судит. «Ну, ну, ну, – наверно, думал мужчина, принадлежащий к миру богачей и аристократов, презрительно глядя на пиджак Эндрю, – смелый выбор для немолодого уже типчика, явно пользующегося гелем для душа и шампунем в одном флаконе».
В какой-то момент Эндрю почувствовал, как что-то трется о бедро, и, пошарив рукой, нащупал, к своему немалому смущению, бирку на рубашке. Вытащив полу из-под брюк, он принялся тянуть и крутить картонку, пока наконец не оторвал ее. Сунув картонку в карман, он посмотрел на часы.
«Ну же, ну же, ну же…»
До отправления поезда, согласно расписанию, оставалось две минуты. Покорный судьбе, Эндрю безропотно закинул на спину рюкзак, едва не упав при этом, в последний раз бросил взгляд на платформу и… – о чудо! – Пегги была там! С двумя девочками по флангам, размахивая билетами, она прорывалась через последний барьер. Все трое смеялись и подбадривали друг дружку. Громадного объема, слабо закрепленный рюкзак болтался из стороны в сторону у нее на спине, взгляд прыгал по вагонам, пока не споткнулся об Эндрю.
– Это он! Ну-ка, вы, копуши, живее! Бегите к Эндрю!
Они были уже рядом, всего лишь в нескольких футах, и им овладело вдруг нестерпимое желание остановить и сохранить этот момент навсегда, спрятать под стекло.
Видеть, как Пегги спешит к нему, чувствовать себя нужным ей, быть активным участником чьей-то жизни, думать, что, может быть, он не просто образчик углеродной формы жизни, неторопливо стремящийся к простенькому, без излишеств, гробу, – все это породило чувство незамутненного, почти до боли чистого счастья, чувства, схожего с тем, что бывает, когда отчаянное объятие выдавливает воздух из легких, и вот в тот самый момент Эндрю вдруг осенило: пусть он и не знает, что уготовило будущее – боль, одиночество и страх еще могут стереть его в пыль, – но одно уже ощущение возможности перемен стало началом, как первое дуновение тепла от двух трущихся одна о другую палочек, как первый жгутик дыма.
Глава 17
Раздвинув створки дверей, Эндрю навлек на себя как гнев дежурного на платформе, так и не ограниченное рамками приличий осуждение пассажиров в тамбуре. Пегги безжалостно затолкала обеих девочек в поезд, после чего запрыгнула сама, и Эндрю освободил двери.
– Ну и ну, ничего более противозаконного я в жизни не совершал. Наверно, примерно то же испытываешь после прыжка с парашютом.
– Да ты, оказывается, тот еще бунтарь, – пробормотала Пегги, пытаясь отдышаться, и посмотрела на него еще раз, уже внимательнее. – Вау, выглядишь как…
– Как? – Эндрю смущенно провел ладонью по волосам.
– Ну, так… – Пегги сняла нитку с лацкана его блейзера. – Во всяком случае, по-другому.
Они встретились взглядами, и поезд тронулся с места.
– Надо найти наши места, – сказала Пегги.
– Да. Хороший план, – согласился Эндрю и, внезапно ощутив себя беззаботным искателем приключений, добавил: – Веди, Макдаф… прелестный.
К счастью для него, Пегги отвернулась к дочерям, которые все это время терпеливо ждали у нее за спиной и, похоже, ничего не слышали. Подумав, Эндрю решил отложить бесшабашную лихость до лучших времен. Может быть, потом, в другой жизни…
