– Побей меня гром, – сказала Пегги. – Последний раз я так вот улыбалась, когда нашла двадцатку в кармане халата. Так громко заорала, что даже пес от испугу пукнул.
Эндрю рассмеялся и, возможно, из-за пива на пустой желудок или потому, что ему не нужно было идти сейчас в офис и видеть Кита и прочих, вдруг почувствовал себя совершенно счастливым и довольным. Он даже подумал, что хорошо бы запомнить это ощущение расслабленности, когда плечи не напряжены так, что практически касаются ушей.
– Извини, что затащила тебя в паб, – сказала Пегги.
– Не извиняйся, все в порядке. Мне здесь даже нравится, – с некоторым удивлением признался Эндрю.
Если реплика и показалась Пегги странной, она, надо отдать должное, никак этого не показала.
– Между прочим, ты как по части барной викторины? – спросила она, поглядывая на мужчину на скутере, пытающегося пройти в дверь под строгим контролем бармена.
– Барная викторина? Э… Даже не знаю. Наверно, нормально.
– Мы иногда играем небольшой компанией в «Восходящем солнце» на Южном берегу. Оставляем детей с сиделками и играем. Каждый раз мы приходим последними, и дело заканчивается тем, что Стив лезет драться с ведущим, но всегда бывает весело. Ты бы пришел?
– Я бы с удовольствием, – вырвалось у Эндрю, прежде чем он успел прикусить язык.
– Чемпион. – Пегги зевнула и поворочала шеей. – И как ни жаль, на часах почти два. Не пора ли нам возвращаться?
Эндрю тоже посмотрел на часы, в глубине души надеясь, что во времени случился какой-то сбой и у них еще есть несколько часов. Увы, надежды не оправдались.
Они уже подходили к офису и поднимались по скользким после дождя ступенькам, которые так и норовили уйти из-под ног, а Эндрю все улыбался и ничего не мог с собой поделать. Как неожиданно приятно заканчивалось обычное, в общем-то, утро.
– Подожди-ка, – сказала Пегги, когда они вышли из лифта. – Напомни: Кит, Кэмерон… Мелинда?
– Мередит, – поправил Эндрю. – Та самая, которая, как мне кажется, запала на Кита.
– Ах да, как я могла забыть? Так что, свадьба к осени?
– Хмм, думаю, весной. – Неожиданно для себя Эндрю с полупоклоном открыл дверь и кивком предложил Пегги войти первой. Мало того, этот полутеатральный жест показался ему совершенно естественным.
Кэмерон, Кит и Мередит сидели на диванчике в уголке отдыха, и, когда Эндрю и Пегги вошли, все трое, словно по команде, встали. Лицо у Кэмерона было пепельно-бледным. «Вот же дерьмо, – мелькнуло в голове у Эндрю. – Нас обсуждали. Они знают про бар». Может быть, Пегги была всего лишь осведомительницей, нанятой для расследования случаев неподобающего поведения, а поход в бар – мерзкой уловкой? Что ж, хороший урок тому, кто посмел притвориться счастливым. Эндрю бросил быстрый взгляд на Пегги – вид у нее был такой же растерянный.
– Эндрю, мы пытались с тобой связаться, – сказал Кэмерон. – Кому-нибудь удалось до тебя дозвониться?
Эндрю достал из кармана телефон. Он совершенно забыл включить его после того, как они вышли из квартиры Эрика Уайта.
– Все в порядке?
Кит и Мередит беспокойно переглянулись.
– Кто-то звонил утром, есть новости, – сказал Кэмерон.
– Какие?
– Насчет твоей сестры.
Глава 8
Эндрю было три, Сэлли восемь, когда их отец умер от сердечного приступа. Смерть родителя отнюдь не сблизила брата и сестру, чего можно было бы ожидать в такой ситуации. В детских воспоминаниях Эндрю Сэлли захлопывала дверь перед его носом, кричала, чтобы он оставил ее в покое, а когда ему доставало смелости возразить, их споры перерастали в злобные стычки. Какими могли бы быть отношения между ними, если бы отец не умер так рано, об этом оставалось только гадать. Сложилась бы между ними крепкая связь или отцу пришлось бы постоянно вмешиваться, разнимать их, злиться? А может быть, он попробовал бы более мягкий подход, сказал бы, что они расстраивают маму. Что же касается мамы, то ее никогда не было рядом. «Слегла» – так выразился однажды сосед, не знавший, что Эндрю лежит у разделяющего два участка забора, приходя в себя после очередных колотушек от Сэлли. Тогда Эндрю не понимал, что маму сломило горе. Ему никто ничего не объяснил. Он знал только, что если она подняла жалюзи в своей спальне, то день будет хороший – в хорошие дни ему давали на обед колбасу и пюре. Время от времени мать разрешала Эндрю забираться к ней в постель. Она лежала, отвернувшись, подтянув к груди колени, и иногда тихонько пела, а он утыкался носом ей в спину, ощущая вибрацию голоса.
К тринадцати годам Сэлли была на добрых шесть дюймов выше самого высокого мальчишки в школе. У нее были широкие плечи и толстые ноги. Казалось, ей даже нравилось быть не такой, как все, носиться с топотом по коридорам, выискивать жертв, которых можно было бы запугать.
Оглядываясь назад, Эндрю понимал, что то был, очевидно, защитный механизм, способ нанести упреждающий удар по возможным задирам, а заодно и дать выход горю. И наверно, он понимал бы сестру лучше, если бы не служил ей так часто боксерской грушей.
Вернувшись после летних каникул окрепшими и подросшими, некоторые смельчаки задирали и провоцировали Сэлли, пока она не набрасывалась на них и не гнала через спортплощадки с маниакальным блеском в глазах, колотя каждого, кто попадал под руку. Однажды, вскоре после того, как ему исполнилось одиннадцать, Эндрю выбрал момент, когда сестра спустилась вниз, пробрался к ней в комнату и какое-то время просто стоял там, вдыхая ее запах и изо всех пытаясь совершить некое магическое действо, которое изменило бы ее и заставило бы заботиться о нем. Эндрю стоял, закрыв глаза, чувствуя, как слезы собираются под веками, когда с лестницы донеслись торопливые шаги сестры. Может быть, заклинание сработало и она ощутила неодолимый позыв найти его и сказать, что отныне все будет хорошо? Секундой позже Эндрю понял, что встреча с Сэлли сулит не теплое объятье, а тычок в живот. К концу дня он получил от нее выраженное в грубоватой форме извинение, но так и не понял, двигало ли ею чувство вины или то был один из редких случаев материнского вмешательства. Так или иначе, передышка продлилась несколько дней и завершилась очередной стычкой.
Но потом, откуда ни возьмись, появился Сэм Моррис по прозвищу Спайк, и все изменилось. Спайк пришел в школу только в шестом классе, но, обладая таким качеством, как спокойная уверенность в себе, скоро стал своим. Высокий, с длинными, до плеч, черными волосами и полной, как у фолксингеров, бородкой, он вызывал зависть даже у старшеклассников, хваставших редкой порослью на подбородке. Почти сразу же по школе прошел слушок, что новичок каким-то образом навлек на себя гнев Сэлли и теперь, если скажет ей хоть слово поперек, попадет в ее жернова.
Признаки надвигающейся битвы были слишком очевидны, чтобы их не заметить: как с приближением цунами ведомые врожденным инстинктом звери устремляются на возвышенности, так и подростки спешили к месту битвы. Эндрю успел вовремя: приняв боевую стойку, Спайк и его сестра настороженно двигались по кругу. На груди у Спайка красовался значок с символом мира.
