Она становится прямо передо мной и целует воздух около моих щек. Со стороны вроде кажется, что она в отличном настроении и все у нее хорошо, но если внимательней присмотреться, то видно, что вены на висках вздулись и она крепко сцепила зубы.
– Ну-у-у, как там у тебя? – воркует она нежнейшим тоном.
– Что. Тебе. Надо?
От моего враждебного тона ее глаза удивленно расширяются. Не изменяя выражения лица, она переходит на шепот:
– Рада, я не знаю, что мне делать. Они хотят, чтобы я завтра принесла деньги.
Если бы у меня были силы улыбаться, я бы сейчас улыбалась.
– Я в курсе. Слышала, как Рич вчера утром об этом говорил. А до этого я еще кое-что слышала: ты всем рассказывала, какая я жалкая лузерша.
Глаза у Софи становятся еще больше. Она делает нетвердый шаг назад и прижимает обе ладони ко рту.
– О боже… – Ее голос дрожит. – Нет, Рада, это было… Прости. Я сказала это потому… Я не хотела, чтобы они знали…
– Вот как! – прерываю я ее. – Заявление, что я умоляла тебя принять меня в состав комитета, было очень эффектным. Сочная деталь.
Если Софи еще немного побледнеет, то станет совсем прозрачной.
– Честное слово, я говорила это не всерьез. Я так не считаю, клянусь тебе. Я просто пыталась скрыть….
– Скрыть от них настоящую причину, почему ты со мной общаешься? Да, я знаю. Ведь люди заговаривают со мной только тогда, когда им что-то нужно. Кажется, это Ханна сказала. А может, и Дезире…
– Все это неправда. – В глазах Софи слезы.
Интересно, смотрят ли на нас сейчас? Я удивляюсь этой мысли, потому что мне совершенно все равно, смотрит ли на нас кто-нибудь или нет. Все, о чем сейчас говорит Софи, уже не моя головная боль.
– Рада, ты мне действительно очень нравишься, клянусь тебе. Пожалуйста, помоги. Я тебя умоляю.
Нет, все, хватит. Я уже один раз тебе поверила, когда мы разговаривали в ресурсном классе. Я больше тебе не верю. Тебе нужна помощь? Всем нам нужна помощь. У меня сейчас своих проблем по горло как дома, так и в школе, и мне никто не помогает.
– Мне очень жаль.
На самом деле «мне совсем не жаль». Я отхожу от нее.
– У меня есть свои проблемы.
32. Четверг, вторая половина дня
Я сижу в гостиной и второй раз за день выслушиваю лекцию о том, как надо себя вести.
Папа составил свой собственный список пунктов, которые уже успел неоднократно мне озвучить.
1. Нельзя нарушать правила!
2. Правила – это святое!
3. Ты думаешь, что ты или я можем нарушить правило без каких-либо для себя последствий?
4. Ты считаешь, что ты выше правил?
5. Тебя два раза предупреждали, чтобы ты этого не делала, а ты взяла и сделала в третий раз!
6. Никто теперь не будет верить тебе в том, что ты будешь следовать правилам!
7. Какое правило ты нарушила? «Не делай ничего, что запрещает мисс Шеллестеде»!
8. ПОТОМУ ЧТО ОНА ЗАПРЕЩАЕТ ЭТО ДЕЛАТЬ.
9. О'кей, ты права: в нацистской Германии люди не думая подчинялись приказам, и это было неправильно. Но мы не в нацистской Германии! Ты в седьмом классе. Тебя попросили не реагировать на проблемы других людей, а также не смотреть в бумажку, которую ты держишь в руке!
10. Зачем я все это повторяю?
Папа распинался по пятому пункту, когда Бакстер привез Агнес и быстро и незаметно ушел. Агнес пошла вниз в свою лабораторию или сделала вид, что пошла, а на самом деле осталась подслушивать на кухне. И вот папа наконец дошел до десятого пункта: «Зачем?»
– А что такого интересного… – пытается он подыскать правильное слово, – в твоей работе наемного лжеца?
– Я не вру, – настаиваю я, хотя мне нравится выражение «наемный лжец». – Я оказываю людям услуги.
По папиному лицу видно, что мои слова его ни капельки не убеждают.
– Например, помогаешь девочке соврать, где она находилась, когда должна была быть на репетиции группы?
Черт подери, Жасмин. Как ты позволила себя поймать?
– Почему меня все время в этом обвиняют?
Папа не дает сбить себя с толку и не отвлекается на мою тактику «ответ вопросом на вопрос».
– О каких именно услугах мы говорим?
– Ну… – Я пытаюсь вспомнить что-то наиболее безобидное. – Например, один парень по имени Тэй просил меня передать коробку конфет человеку, в которого влюбился.
– Так… – говорит папа. По голосу я чувствую, что пока его не убедила.
– И… есть другой парень, по имени Сэм Бойд. Его должна была поколотить Эвелин Ферсцт, но я написала ей записку от его имени, и она его не побила.
– Хорошо. А что там с Иззи, чьи волосы ты отрезала ножницами из аптечки? Интересно, какую услугу ты ей тогда оказывала?
– Она попросила меня это сделать! Сама попросила отрезать ей волосы!
Я хотела бы добавить, что во время беседы с Шеллестеде Иззи повторила это несколько раз «Это я попросила Раду. Она не сделала ничего плохого. Рада не нарушила дресс-кода школы. Это я его нарушила». Тогда на Шеллестеде это не произвело никакого впечатления, но мне было приятно услышать эти слова.
– А то, что она приходила к нам домой по утрам и вы вместе шли до остановки? Это было по дружбе или услуга?
Я робко на него смотрю:
– Бабушка заставляла Иззи всю неделю ходить в школу в девчачьей одежде. Она приходила ко мне переодеваться.
– Вот как. – По папиному голосу слышно, что он расстроился. Ему бы очень хотелось, чтобы мы с Иззи были подругами. – А что там с Софи? Я подозреваю, что наш поход в торговый центр тоже был как-то связан с твоими делами.
– Да.
– О! Вот как.
Он молчит, но не смотрит на меня Взглядом Адвоката. Он вообще на меня не смотрит. Он уставился в стену, словно пытается прочесть какую-то надпись мелким шрифтом. Я сижу и жду, пока он что-то скажет. Через пару минут он спрашивает:
– Зачем ты этим занимаешься?
Я уже и сама не знаю зачем. Да это и не имеет сейчас никакого значения. Я уже приняла решение, что завязываю, и действительно завязала, но сегодня утром Иззи была нужна моя помощь.
– Потому… потому что мне нравится помогать людям.
Выражение его лица смягчается.
– Заяц, я знаю, что ты любишь помогать людям. Это одно из твоих лучших качеств. Я не хочу, чтобы у тебя сложилось впечатление, что помогать людям не надо, потому что им надо помогать. Иногда каждому из нас требуется помощь. Но бывают случаи, когда мы думаем, что помогаем, но на самом деле этого не делаем.
