Мэдисон в шоке.
– Но… я люблю его.
Слова «Я люблю его» она произносит совершенно искренне. И это уже полный дурдом. Мне хочется схватить ее за плечи, потрясти и пару раз шлепнуть по щекам, чтобы она наконец вернулась к реальности. Ты понимаешь, что Джеймс – это я? Ты в курсе, что мы стоим около школы, ты говоришь со мной, и меня зовут Рада Бурк, и пишу я тебе сообщения со своего номера телефона, который в памяти твоего телефона сохранен под именем Джеймс? Ты это понимаешь? Я знаю, что могу изображать из себя кого угодно, но ты должна понимать, что у тебя нет канадского бойфренда по имени Джеймс. Согласна?
Из-за кустов я вижу, что подружки Мэдисон ждут ее около скамейки и оглядываются по сторонам. Я понимаю, что пора идти в школу.
– Умоляю, – просит она. – Я сделаю все, что ты захочешь.
– О'кей, ладно. – Я хочу как можно быстрее от нее отделаться. – Во время обеда напишу, нормально?
– Ух! – с облегчением произносит она и вымученно улыбается. – На какую-то долю секунды мне стало очень страшно.
А мне, Мэдисон, было страшно целых пять минут. Ты и сейчас меня слегка пугаешь.
Мэдисон выходит из-за куста, а я остаюсь в укрытии, чтобы собраться с мыслями. День еще не успел начаться, а все уже идет наперекосяк.
– Рада!
– Ой!
Мне кажется, что я подпрыгиваю на несколько метров вверх. Если бы я держала в руках стакан с напитком, то точно бы облилась. Я оглядываюсь и вижу Шеллестеде. Она щурится и внимательно на меня смотрит. Странно, но ее сощуренный взгляд кажется гораздо более сильным, чем взгляд человека с широко раскрытыми глазами. Мне кажется, что от ее взгляда мой мозг начнет плавиться и вытекать через уши.
– И что это вы с мисс Грэм обсуждали, стоя за кустом?
– А-а-а…
В моей голове появляется сразу несколько вариантов объяснений. У Мэдисон порвались штаны, и я помогла закрепить рваную часть английской булавкой. Мы с Мэдисон делаем по биологии проект о кустарниках. Или мы с Мэдисон влюблены друг в друга и целовались, старая ты карга.
– Ничего, – тихо отвечаю я.
На губах Шеллестеде появляется презрительная улыбка.
– Ну тогда настало время зайти в школу и начать учебный день.
Она совершенно права. Никогда в жизни я не хотела так сильно оказаться в школе и начать учебный день. Я бросаюсь мимо Шеллестеде к дверям школы, словно там на первой переменке будут раздавать бесплатных единорогов. Школа. Да. Супер. Просто класс.
Примечание: если мысль провести время в школе кажется вам привлекательной, стоит всерьез задуматься о жизни.
12. Четверг, обед
Гарри Домашка выглядит ужасно. Уже на прошлом уроке я обратила внимание, что он все время молчит и даже ничего не бормочет себе под нос. Он уже давно отучился поднимать руку и отвечать на любой вопрос учителя, но всегда бормочет правильный ответ себе под нос. На прошлом уроке он просидел, положив лоб на руки и уставившись в пол.
Сейчас, во время обеда, он сидит в точно такой же позе. Я с промасленным пакетом, в котором лежат остатки жареного сыра, придвигаюсь к нему поближе. Он даже не поднимает голову.
– Как дела? – интересуюсь я.
– Никак, – отвечает он, не поднимая головы. – Скоро я умру. А так ничего особенного.
– В чем дело?
Гарри наконец поднимает голову и смотрит на меня.
– Вчера Шеллестеде вызвала в школу моих родителей и заявила, что меня могут исключить. Я сказал, что шпаргалки и советы, как решать те или иные задачи, можно найти в сети и делиться ими не запрещено. Но она говорит, что мне нельзя никому помогать в учебе. – Гарри смотрит мне в глаза. – Рада, она меня прикрыла. Моя песенка спета.
Мой мозг автоматически пытается придумать выход из ситуации, в которой он оказался. Кто самый сильный из всех тех, кто мне задолжал? Может ли Гарри попасть в класс от стоянки автобуса, не проходя мимо толпы учеников? Есть ли люди, способные отвлечь внимание Шеллестеде на ближайшие четыре месяца до окончания учебного года? Вот последнее вряд ли получится, думаю я, наблюдая за Шеллестеде, стоящей в конце столовой. Несмотря на то что она на нас не смотрит, я чувствую, что задыхаюсь от ее присутствия.
– Ты сказал родителям, почему этим занимаешься? – спрашиваю я.
Гарри смотрит на меня так, словно я сошла с ума. Его родители с него чуть ли пылинки не сдувают и оберегают от всего на свете. Он и солнца-то почти не видит. Если они вообще не будут отходить от него ни на шаг, то превратятся в два постоянно нависших над ним зонтика.
– Ты не представляешь, что сделают родители, если узнают, что меня в школе чморят. – Гарри начинает перечислять, загибая после каждого пункта очередной палец: – Они подадут на школу в суд. Они подадут в суд на родителей ребят, которые меня достают. Они будут писать об этом в сети. Они попытаются добиться, чтобы про это рассказали в местных новостях. Я их знаю. И еще они наймут людей, которые будут провожать и забирать меня из школы.
Я чуть не подавилась сэндвичем. Ничего себе! Нанять охрану для ребенка! Боже ты мой! Так где же те силы, которые должны проводить в жизнь и поддерживать антибуллинговую политику, когда нам просто необходима их помощь? Почему нельзя собрать родительское собрание и поговорить с теми родителями, которые позволяют своим детям чморить младших? Такое ощущение, что родители живут в полном неведении: они существуют во взрослом мире, а мы в своем детском, словно это две разные планеты. Такое ощущение, что из мира детей невозможно достучаться до мира родителей: с таким же успехом можно ходить в прачечную за продуктами.
– Ну и что ты собираешься делать? – спрашиваю я.
Он грустно улыбается:
– На самом деле хотел спросить тебя, что мне предпринять.
– А ты можешь сказать родителям, что тебе в этой школе слишком легко учиться? Что типа тебе не обеспечивают необходимую учебную обстановку? Может, тогда они переведут тебя в другую школу.
Он отрицательно мотает головой:
– Я уже об этом думал. В прошлом году мы с родителями объездили несколько частных школ. Все с виду прекрасно, но каждый раз, когда я заходил в туалет, то видел, как какой-нибудь здоровый дебил наезжает на ученика типа меня. – Он сокрушенно качает головой. – Куда бы я ни перешел, везде есть те, кто самоутверждается за счет младших.
– Но, по крайней мере, ты сможешь в новой школе начать с чистого листа. Ты сможешь опять продавать домашку. Там, по крайней мере, не будет Шеллестеде…
Гарри прерывает меня на полуслове. Он так расстроен, что покраснел.
– Ты не понимаешь. В другой школе все будет то же самое. Я это уже проходил. Все это потому, что я такой, какой есть. Я просто умный мелкий пацан, на которого все наезжают. Я не могу резко поглупеть. Я не могу за ночь вырасти на несколько сантиметров. Во всех школах есть хулиганы. И у меня с ними всегда будут проблемы.
