– Замужество для меня – очень серьезно, и я не обязана сразу давать согласие. К тому же ты еще не рассказал, почему много лет назад так внезапно исчез. Откуда мне знать, что у тебя в голове на этот раз?
– Хочешь, потом поговорим?
– Нет, сейчас хочу. Муж с женой должны все друг о друге знать. Мне уже не двадцать, и еще одно потрясение я могу не пережить.
– Зачем вечер портить! Смотри какой закат!
– Не отвлекайтесь и не заговаривайте мне зубы, Давид Багратуни.
– Если потом нельзя, то согласен признаться, фея моя добрая. Галечка, я не по своей воле исчез. Я очень-очень тебя любил, а меня в тюрьму посадили.
– За что? – опешила Галина.
– Да совсем ни за что. За десять сантиметров посадили!
– Каких таких десять сантиметров? Ничего не понимаю, выражайся яснее.
– Земляных сантиметров. Ты же знаешь, я занимался дорожным строительством, булыжник укладывал. Так вот там и случилось. Понимаешь, для подсчета стоимости работ сначала нужно померить длину, ширину, туда-сюда, а потом сказать заказчику цену. Всегда все было нормально, пока не попался один принципиальный. Взял и все перемерил. Своим метром перемерил, а потом мой вежливо попросил. Я ему тоже вежливо дал, и он увидел.
– Что увидел?
– Увидел в моем метре не сто, а девяносто сантиметров. И все! Все, звезда моя, судьба сразу разлучила нас.
– А почему ты мне об этом не сказал? Как ты мог за меня решать!
– Побоялся, что ты, красавица благородная, даже видеть меня не захочешь после заключения. Галечка, прости, если сможешь. Я страдал. Так страдал, что потом женился. Хотел тебя забыть, но не смог. Не умею без любви жить. Это как в неволе. Прям умирал каждый день, а к тебе приехать боялся. А когда Хаим сказал, что ты принесла мою трубку сдавать, я сразу понял – плохо тебе. Галечка, представляешь, если бы ты пошла к другому антиквару?
– Додик, yes qez spasum ey
[7], – расплакалась Гала.
– Мне послышалось или ты по-армянски сказала? Ты меня ждала? Повтори еще раз.
– Yes qez spasum ey.
– Виучила! Приятное мне хотела сделать, а я к тебе не шел, – заплакал Давид. – Обижайся на меня, дурака эдакого, обижайся. Только не плачь, цыпочка моя. И улибайся немножечко! Нельзя в такой день грустить. Сейчас слезки поцелую, раз-два, и все пройдет. Все гневы с расстройствами отгонять буду до конца дней, если простишь и согласишься за меня выйти. Не томи, говори ответ.
– Давид Багратуни, теперь я согласна. И в знак подтверждения моего согласия разрешаю надеть это красивое кольцо мне на руку. Негоже семейную реликвию на ноге носить.
– Радость моя, а я хочу еще признаться.
– В чем? – настороженно произнесла Галина.
– У меня уже нет столько денег, как раньше.
– Тьфу, дурачок, напугал бедную старушку. Додик, у меня в жизни было все, но это «все» без любви очень быстро превращается в «ничто», поэтому прекрати терзать себя отсутствием солидного жалованья и круглого счета в банке. Много ли нам с тобой сейчас нужно! Лучше помоги даме встать с сырого песка, а то заработаю радикулит, и придется отложить брачную ночь на неопределенный срок.
К свадьбе готовились всем двором. За день до торжественного мероприятия Давид закупил все необходимые продукты и раздал соседям согласно утвержденному списку. По такому случаю тетя Сара не поленилась сходить до резника, чтобы приготовить фаршированные куриные шейки по всем правилам Кашрута. Дебора обещала сварить свой знаменитый наваристый борщ с говяжьей грудинкой. Хана вызвалась испечь сладкие треугольные пирожки с маком и вареньем, а Рэйзел с Марией с удовольствием согласились ей помогать. Выпечка – это единственное, что почти всегда получалось у Ханы. Мирав бросит все силы на фаршированную рыбу. Какое застолье без гефильте фиш! Ароматные клубочки фарша, заключающие в себе всю мудрость и целостность еврейского народа, никого не оставят равнодушным за праздничным столом. Сначала Мирав разрежет свежую рыбу на куски, аккуратно снимет с них шкуру и перекрутит на мясорубке мякоть один, а лучше два раза. Потом сформирует клубочки и каждый заботливо обернет шкуркой. Обязательно на дно кастрюли положит побольше лука с морковью и будет тушить часа три. Потом горячие кусочки она осторожно разложит на праздничном овальном блюде и отнесет в лёдник. А какую горчицу она запарит для рыбы!
В дни предсвадебных хлопот не обошлось без курьеза. Увидев у Савы книгу по выделке шкур, Мирав в ужасе решила, что ее любимице грозит смертельная опасность.
– Не дам козу резать! Решил наказать меня за театр и книги, бесчувственный человек? Если хочешь научиться выделывать шкурки, тренируйся на кроликах или бездомных собаках.
– Уймись, женщина! Не собираюсь я нашу Кармен убивать, да и скорняжную науку я уже освоил, пока ты оперы ходила смотреть. Помнишь, я на крыс капканы ставил? Почти каждый день попадались. Так вот я их сначала по глупости выбрасывал на помойку, а потом эту книжку у алкаша купил. Дай-ка, думаю, поучусь на грызунах шкурки выделывать.
– Тю, гадость эдакую в руки брал! И че с ними делать собираешься?
– Уже сделал, но это пока секрет.
– Придумщик! Все никак от привычки собирать хлам не избавишься.
– Не спеши ругать, женщина. Завтра увидишь и еще хвалить меня будешь.
– Посмотрим-посмотрим, на что хватило фантазии у товарища Ватмана.
* * *
В пятницу утром Давид заехал за невестой на трофейном красавце-кабриолете, взятом напрокат у знакомого генерала. Две огромные фары с блестящей облицовкой радиатора и хромированная надпись «Майбах» произвели неизгладимое впечатление на всех жителей соседних домов. Давид с присущей ему импозантностью не торопясь вышел из машины и романтично взглянул на небо. Шляпа с широкими полями, как у настоящего джентльмена, белая рубаха с распахнутым воротом, красивый костюм, специально пошитый для торжественного случая у Лейба Шмульевича, когда-то работавшего на самого Давида Познянского, владельца мануфактурно-галантерейных складов, смотрелись на нем исключительно. С двумя букетами цветов жених отправился за Галой.
Невеста, вопреки всем ожиданиям, вышла навстречу в скромном бежевом платье, удивительно подчеркивающем все достоинства фигуры. Белые туфли-лодочки прекрасно подходили к торжественному наряду и гармонировали с нежными ромашками, красиво вплетенными в густые волнистые волосы мастером Шерманом. Больше часа корпел он над прической. Закончив работу, Изя остался очень доволен результатом и наотрез отказался от оплаты.
– Мадам Галина, – сказал он, – не обижайте бедного Израила и уберите деньги. Я делал это для вас с большим удовольствием. Не все в мире измеряется банковскими билетами. Если от моей работы вы станете хоть чуточку счастливее, обещайте хотя бы иногда заглядывать ко мне в салон. Нет, не обязательно для прически! Заходите просто так, без всякого повода.
