– Они же загадят все, если не убирать, – ворчала Мирав. – Ладно ребятишки, что с них неразумных взять. А врачи чего делают? Зайдешь за дитем в кабинет после процедуры, а вокруг него бинты да йодовые ватки валяются. Подступиться нельзя от хламу. Инструменты хирургические по столу разбросаны, а им вроде как и не помеха такой беспорядок. Цоп рукой, не глядя, подрежут, что нужно, и в сторонку ножницы. Как они только без глаз нужные находят! Но самое поганое в этих врачах, при всем моем уважении к ним, – это высокомерие. Пройдут, поздороваются вежливо и даже почтительно кивнут. Именно в этом кивке сразу чувствуется, что не ровня ты им. Так и хочут показать, «кто ты, а кто они». Крикнут из кабинета, мол, Мирочка, уведите пациента, «спасибо» к просьбе прибавят, и все равно в каждом слове сквозит надменность, как ветер в приоткрытую форточку. А попробуй мы не выйти на работу? Погибнут в мусоре. Без главного врача можно прожить день-другой, а без санитарок и нянечек – никак невозможно. Пока они чай в кабинетах пьют круглыми сутками, мы же отдыха за смену не имеем. Как с утра начинаем, так вечером только позволяем себе присесть на край табуреточки. Даже после обеда, когда детки на террасах воздушные ванны принимают – мы в палатах убираемся. Потом полдник наступает, и все в обратном направлении. Круговорот каждый день. Вот на этом вращающемся круге санаторий и стоит. И кто там, скажите мине, пожалуйста, самый нужный? Что ни говори, а уход за больным – самая важная часть в выздоровлении.
– Соглашусь, – поддакивал Савелий. – Что было главным на фронте в госпиталях? Правильно – уход за бойцом. Соперируют его, и в палату долечиваться. А там уже нянечки выхаживают. Тяжелая работа, жена, но из-за твоей малограмотности на другую рассчитывать не приходится, – заканчивал разговор Сава, опуская Мирав с небес на грешную землю. – Учиться не хочешь, так хоть газеты для развития читай. В них, женщина, много полезной информации пишут для прогрессивной прослойки общества.
– Прям есть мине, когда этих букв разбирать. Вон как мелко слова печатают, – оправдывалась Мирав и переводила разговор на другую тему.
После завтрака Гала не спеша убрала грязную посуду и вышла во двор. Не успела она присесть, как из окна послышалось:
– Доброго вам утречка, Галочка! Как спалось на новом месте?
– Замечательно, Сара Моисеевна! Как в юности.
– Это большая редкость в наши годы, скажу я вам. Если я посплю крепко часа три, то, считай, ночь удалась.
– И то с каплями. Так?
– Совершенно верно. Огромное вам спасибо за проницательность. Заглянете к нам на чашку чая?
– С удовольствием, тем более что я нуждаюсь в помощи.
– Надеюсь не в физической?
– Что вы, совета мне вполне достаточно.
– Семочка! Семен, ставь чайник! Галина Борисовна идет к нам пить чай, а может, даже кофэ.
– Зачем громко кричать? Я тебя и так внимательно понял. Пока ты думала, я уже. Уже пошел.
– Обожаю тебя, несмотря на кучу недостатков.
– И я тоже, уважаемая Сара Моисеевна, обожаю вашего супруга, если позволите, – послышалось из коридора. – Сарочка, вам повезло. Столько лет счастливой жизни невозможно скрыть, как бы вы ни старались. Вы его любите, а он вас еще больше. И даже не смейте говорить обратное. Гала пока еще все видит и даже неплохо слышит.
– Галочка Борисовна, ваш приезд к нам – это глоток свежего воздуха. Как я соскучилась по приятному общению. Скажите, ну с кем, с кем в нашем дворе можно поговорить на интеллигентные темы?
– Сара, – одернул Семен жену.
– А что, я не права? Лучше доставай из серванта красивые чашки, только скатерть предварительно салфеткой застели. Как какой? С вышитыми маками и васильками, которую твоя мама нам на свадьбу дарила.
– Умоляю, не суетитесь из-за меня. С годами я стала проще смотреть на быт. Меня сейчас все больше волнуют вопросы гармонии души, и ее взаимодействие с телом.
– Вот, что я говорила! Вы только зашли в дом, а мне уже с вами совершенно интересно. Ну кто еще может так красиво сказать о всем, что нас окружает.
– Сарочка, я, собственно, по поводу красоты и зашла. Скажите, кого можно попросить помочь провести генеральную уборку в квартире? Может быть, у вас есть на примете простая чистоплотная женщина, готовая помочь за умеренную плату?
– Стало быть, свое прибытие к Ватманам вы решили ознаменовать героической разборкой хлама? – поинтересовался Семен.
– Раз уж я здесь, то должна взять на себя часть забот по дому. Мирав очень устает на работе. А с мужчин что взять? Саве дела нет до чистоты, а Мендель у них слишком умный, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Вы не в курсе, у него есть уже девушка?
– Я вас умоляю! Когда ему, если он книгу из рук не выпускает. Мальчик с головой в учебе, – пояснил Семен Григорьевич.
– Вот. Это еще одна проблема, которую мне предстоит решить. После наведения порядка в доме займусь счастьем ребенка.
– Галочка, вы святая женщина! Любите чай покрепче или с легкой желтизной?
– Я ароматный люблю.
Сара Моисеевна достала из посудного шкафа пеструю жестяную банку. Откинув цветную тисненую крышку, на которой красовалась надпись: «Чай торгового дома Сергей Васильевич Перлов», она зачерпнула пригоршню мелких коричневых брусочков.
– Позвольте полюбопытствовать, какой сорт выглядит так экзотично?
– Морковный, Галочка. Надеюсь, что вы не будете на нас в обиде? Хороший чай сейчас большая роскошь.
– Я понимаю и ничего не имею против. Морковный вполне пригоден для чаепития. Ну так что, есть у вас на примете помощница?
– Еще не знаю, но кажется, вам сейчас повезет. Сема, помоги мне встать.
Худощавый Семен мгновенно встрепенулся, словно ждал этой просьбы всю свою жизнь. Он элегантно поддержал жену за локоток, одновременно убирая из-под нее массивный мягкий стул, обитый китайским шелком. Сара величаво встала и направилась к окну.
– Добочка! Дебора Казимировна, вы еще спите или я помешала? Скажите, у вас есть на примете чистоплотная трудолюбивая женщина, согласная помочь убраться в жилом помещении? Галина Борисовна в квартире Ватманов хочет сделать красиво. Конечно, за деньги! Может быть, ви сами? Нет. А кто тогда? Косая Эмма? Большое спасибо и наслаждений вам на весь день!
Сара Моисеевна прикрыла створки и направилась к противоположному окну с видом на соседний двор.
– Эмма Адольфовна! Эмма Адольфовна, дай бог вам счастья с таким отчеством! Вы уже проснулись?
Не успела Сара Моисеевна набрать побольше воздуха в легкие, чтобы еще раз крикнуть, как в окне соседнего дома показалась худощавая женщина бальзаковского возраста в ярком цветном халате.
– Да тут я уже. Чего прям кричать с утра пораньше, словно случилось, – недовольно ответила она, смотря в две стороны одновременно.
