Он залезал на чердак, трогал старые вещи, часами сидел на дощатом полу, рассматривая старые фотографии в толстых альбомах в бархатных переплетах. Замирал, любуясь танцем пылинок в редких солнечных лучах под мерное тиканье часов, доносящееся из отцовского кабинета внизу. И представлял, как земля, с ее лесами, реками, белыми скалами, городами и людьми, отдаляется, из плоской и бескрайней становится махонькой и круглой, как елочный шарик, а Питер на чердаке дома летит куда-то в незнакомые миры. Где есть супергерои, где Офелия может говорить и гулять по суше, задевая пышной белой юбкой полевые цветы в мягкой траве, а он сам совсем не толстый и абсолютно не неуклюжий, а сильный и решительный. И играет в футбол за сборную Великобритании. А Офелия, Йонас и Кевин сидят на трибуне и за него громко болеют.
Мечты прерывала мама, заглядывающая позвать сына к столу. Питер вздыхал, улыбался фотографиям бабушки, деда и папы в военной форме, бережно убирал альбом в картонную коробку и спускался есть.
Старшие за столом оживленно беседовали. То мама и Агата обсуждали новый выпуск модного журнала, выбирая, какое платье пошить на выход в свет, то папа и Ларри спорили о футболе, актуальности магнитолы в последней модели семейного авто, которую выпускал «Роллс-Ройс». Когда иссякали чисто мужские и чисто женские темы, начиналось обсуждение грядущего папиного отпуска.
– Питер, ты хотел бы пожить в Лондоне недельку? – пытались вовлечь его в разговор родители. – Зоопарк, музеи, кино, рестораны… Съездим на выставку ведущих автопроизводителей.
Он рассеянно кивал, ковыряя вилкой остывшую еду в тарелке. Как-то ему расхотелось куда-либо ехать, но обижать родителей правдой он не решался. А еще Питер откровенно удивлялся, как можно уехать и оставить Офелию одну. Да, можно попросить горничную или шофера кормить ее. Но… это было бы нечестно.
«Собак можно взять с собой, – размышлял Питер, пережевывая безвкусный кусок свиной отбивной. – Они тоже будут путешествовать, видеть новое, гулять по большому городу. А Офелия тут как прикованная на цепь. В маленьком пруду. И у нее есть только я и книжки. И мячик».
Вот уже третий день Офелия грустила. Питер несколько раз пытался поиграть с ней, приносил журнал о путешествиях и разных странах, но русалочка или сидела в гроте, или плавала вдалеке, у решетки, отделяющей пруд от ручья. Вечером в среду обеспокоенный мальчишка пошел к отцу.
– Пап, с Офелией что-то не так, – сообщил он. – Она не выходит играть. И все время торчит у забора.
– Думаешь, она заболела?
Мистер Палмер отложил книгу, встал с мягкого кресла и в шлепанцах пошел в кухню. Питер поспешил за ним. Отец вытащил из холодильника рыбу, отложил несколько рыбешек в миску.
– Как думаешь, она может есть не только это? – спросил мальчишка.
– Я не уверен. Но полагаю, что русалки едят то, что могут найти в воде.
Они спустились по дорожке к пруду. Сиреневые мягкие сумерки придавали воде неповторимый темный цвет и какое-то особенное, едва различимое свечение в глубине.
– Я тут подумал… Офелия же речная русалка. А по берегам растут деревья. Может, она ест яблоки, когда те падают в воду?
Отец присел на корточки у ограждения, пожал плечами.
– Я не знаю, растут ли вообще яблони в ее мире. Пусть ест рыбу. Это надежнее.
Офелия приплыла, когда ее позвали. Нехотя, медленно, поникнув головой и опустив тряпочками уши.
– Привет, – окликнул ее Питер. – Ты чего прячешься? Я волнуюсь. Ты не заболела?
Отец сказал, что русалки не понимают человеческой речи, что Офелия выглядит нормально, что, скорее всего, она так протестует против занятий с миссис Донован. Потом кинул ей рыбешку – Офелия ее поймала и съела. Без аппетита, без радости. Мистер Палмер хлопнул сына по плечу, заявил, что, раз она ест, значит, здорова, и увел в дом.
И когда в четверг после завтрака Питер размышлял над тем, может ли кто-то есть, когда у него что-то болит, в его комнату заглянула Агата.
– Пирожок, там тебя Йонас у ворот высвистывает, – сообщила она. – Выйди уже к другу.
Питер охнул, подскочил на месте, бросился к тумбочке у кровати и зашарил там в поисках коробки с карманными деньгами.
– Агата, мы с друзьями в кафе сегодня! – крикнул он сестре, пробегая мимо нее к выходу из дома. – Маме передай, что я к ужину вернусь!
– Только не тресни! – съязвила Агата ему вслед.
Красная бейсболка Йонаса маячила среди кустов жасмина у ворот. Питер так торопился к нему навстречу, что дважды едва не упал, споткнувшись об собственный велосипед. Перед другом он предстал взъерошенным и пыхтящим.
– Привет, Пит Сегодня Тормозит, – усмехнулся Йонас. – Все отменяется?
– Нет, конечно! – поспешно откликнулся Питер. – Привет. Поехали? Если успеем раньше Кевина, нам достанется самое вкусное!
Йонас крутанул бейсболку на пальце, надел ее козырьком назад и запрыгнул на велосипед. Питеру что-то в нем показалось странным. Сегодняшний Йонас не был похож на себя прежнего. Вроде те же шутки и приподнятое настроение, но что-то в нем было не так.
– Пит, ты едешь? – крикнул он, постепенно разгоняясь.
– Подожди! – воскликнул Питер и поднажал на педали, догоняя друга.
Поравняться им удалось только за деревней. Йонас оглянулся, сбросил скорость, и Питер быстро догнал его.
– Ты чего сегодня такой? – пропыхтел Питер, морщась от тяжести в мышцах.
– Какой? – приподнял брови Йон.
– Странный. Умотал вперед, будто ты не со мной. А перед этим два дня где-то болтался. И ушел перед этим, ничего не сказав. Йон, что не так?
Йонас опустил голову, покосился куда-то в сторону, где за обочиной колыхалась на ветру спеющая пшеница.
– Пит, ты ни при чем, – глухо ответил он. – А последние два дня я работал в автомастерской. Мне деньги нужны были. Хотя бы на то, чтобы с тобой в кафе сходить.
И тут Питеру стало чудовищно стыдно. Ему-то родители чуть ли не каждый день дают деньги на карманные расходы, а Йонас на себя зарабатывает сам. Еще и тетка у него деньги отнимает регулярно. А он, Питер, что за друг, если этого не помнит?
– Прости, Йон, – покаянно произнес Питер. – Я дурак. Я забыл, что ты сам за себя…
– Ах-ха. Все нормально. Давай наперегонки до поворота?
И словно исчезло что-то злое и тяжелое, висящее над макушкой Питера и давящее. Йонас улыбнулся, и сразу все стало как раньше. И мальчишки понеслись по дороге к Дувру, горланя песни, обгоняя друг друга и балансируя на железных конях, раскинув руки в стороны.
Остались за спиной три мелкие речушки, бархатные зеленые холмы по правую сторону от дороги, развалины заброшенной фермы. Ребята дважды останавливались попить из ручья и один раз – чтобы пропустить переходящее дорогу стадо медлительных черно-белых коров. Пастух – мальчишка чуть старше Йонаса – гордо проскакал перед друзьями верхом на пегой лошади, бросил на них высокомерный взгляд.
