– Боязнь разлуки. У меня выпадают волосы.
Я засмеялась и погладила его по голове, которую он последние годы начал брить.
– Как лапа Джоны?
– Все так же. Он скучает по тебе.
– Я тоже скучала по тебе, – сказала я.
– По чему ты скучала? – спросил он, целуя меня в нос.
– По чаю и тостам в постель.
– И все? – спросил он, ближе прижимаясь ко мне.
– Может быть, по кое-чему еще, – ответила я, целуя его в губы.
На самом деле я скучала по всему в нем – по его спокойствию, доброте, по его запаху. Двадцать два года общей истории невозможно стереть за один месяц.
Как бы мне ни хотелось рассказать, что мы провели всю ночь в объятиях друг друга, кровать была слишком узкой, чтобы два взрослых человека могли лежать на ней рядом долгое время. Я забыла о его привычке дергаться и храпеть, в то время как я сплю, главным образом, в позе витрувианского человека да Винчи. Около полуночи я вынула простыни, оставшиеся от Лидии, и мы снова разложили диван.
Было ли дело в бренди или в искреннем восторге от воссоединения, но я спала крепче, чем все эти недели. Проснувшись на следующее утро, я обнаружила, что Боно наблюдает за Филиппом со спинки дивана, так же, как он наблюдал за Лидией.
– Как вышло, что ты до сих пор носишь свою шапку? – спросила я.
– Здесь прохладно, – ответил он.
Ему нужно было время, чтобы акклиматизироваться.
Сгорая от нетерпения поделиться всем, что мне нравилось в этом городе, я вела его по оживленной Второй авеню на завтрак в кафе. Но мне показалось, что он, в отличие от меня, не оценил очарования усталых копов и чернорабочих.
– Как ты думаешь, может быть, в следующий раз мы пойдем куда-то, где не нужно будет взвешивать еду, прежде чем заплатить за нее? – спросил он, складывая салфетку и накрывая ею полупустую тарелку, как будто в ней кто-то умер.
– Конечно, – ответила я, заглотив остатки овсянки и бросив скомканную салфетку в пустую миску.
Мне хотелось, чтобы день прошел для него идеально. Хотя он и терпимо относится к музеям, но в глубине душе предпочитает проводить время под открытым небом.
– Что, если мы прогуляемся по Бруклинскому мосту? – предложила я.
– Это звучит прекрасно, – сказал он. – Прогулка туда и обратно будет отличной разминкой для ног.
– На самом деле он чуть больше мили в длину. Кроме того, у нас будут разные упражнения для ног, когда мы будем подниматься и опускаться, – сказала я. – Как насчет того, чтобы пройтись пешком в один конец?
Когда мы ехали на такси в Бруклин, я подняла взгляд на готические арки, с которых свисали огромные стальные канаты. По сравнению с современными небоскребами мост может показаться весьма скромным. Однако после окончания строительства в 1883 году его башни затмили собой все другие сооружения в Америке, а мост стал самым длинным подвесным мостом в мире.
Атмосфера Бруклина оказалась более душевной и дружеской, чем я ожидала. Мы погуляли по спокойному району и остановились на ланч в хипстерском кафе. Весь смысл молодежного движения заключается в том, чтобы оскорблять стариков, и с этой точки зрения хипстерство обречено на провал. Я выросла в семье, где выращивали кур (органическое хозяйство, другого просто не было) и где мама учила нас шить себе одежду, поэтому хипстерсие идеалы знакомы мне, как украшение макраме на стене.
– Ты можешь себе представить, что ты мог бы жить здесь? – спросила я.
– Может быть, – ответил он после долгой паузы.
– Ты бы мог бегать на работу по утрам через мост. Или, может быть, плыть на пароме.
Я не имела представления, есть ли здесь паром, но он всегда любил лодки.
– Вот в этом-то и дело, – сказал он. – Мне бы пришлось найти здесь работу.
Мы шли, взявшись за руки, вдоль набережной, а солнце бросало золотые лучи на небоскребы на той стороне реки. Я думала о миллионах жизней, втекающих и вытекающих из этих бетонных шпилей. Здесь появляются и разбиваются мечты, а сам город остается вечным. Удивительно, что такое искусственное сооружение может быть настолько прекрасным. Если люди оказались способны создать Нью-Йорк, значит, у человечества есть надежда.
Нам потребовалось немало времени, чтобы найти лестницу, ведущую на сам мост. Мост – это символическая связь между мирами. Мне иногда снится Сэм, как он поворачивается и машет рукой, прежде чем взойти на мостик.
В этот раз, однако, переход по Бруклинскому мосту с Филиппом был похож на слияние двух моих жизней – с Боно в Нью-Йорке и с ним, Джоной и нашей семьей в Австралии.
– Ты серьезно подумываешь остаться здесь? – спросил он.
– Может быть, не навсегда, – сказала я, всматриваясь в башни. – Но…
– Я знаю. Тебя держит Боно. Что там?
– Сапсаны, – ответила я. – Я слышала, они гнездятся на Бруклинском мосту.
Любовь к птицам была нашим общим увлечением.
– Ты шутишь?! – воскликнул он. – Это же самые быстрые существа на земле. Они летают со скоростью двести миль в час. Они могут жить где угодно.
– Я знаю, – сказала я. – Они свободны жить где угодно в мире, но выбирают Нью-Йорк.
Я сравнивала себя с этими птицами, перелетающими через океан, чтобы поселиться здесь. Они были на грани вымирания, но после запрета ДДТ в семидесятые годы вернулись в город.
– Сапсаны селятся в Нью-Йорке повсюду – на высоких домах, на шпилях церквей…
– Ты их когда-нибудь видела? – спросил он.
– Еще нет. Все еще высматриваю их.
– Ты знаешь, что в Мельбурне они тоже есть? – спросил он.
– Сапсаны? Что, правда?
– Пара сапсанов угнездилась на крыше здания, где находится офис Рамона, в центре города, – сказал он.
Небо порозовело, подул колючий ветер, над Эмпайр-стейт-билдинг собрались облака. Филипп натянул шапку на уши и улыбнулся, как всегда улыбался, когда чувствовал себя в своей стихии. Он бывал в Нью-Йорке несколько раз, но только по делам. У него никогда не было возможности распробовать вкус этого города.
– Я понимаю, почему тебе нравится это место, – сказал он. – И этот кот очень необычный.
– Как ты думаешь, ты мог бы переехать сюда? – спросила я.
Муж погрузился в молчание. Он никогда ничего не говорит необдуманно.
– Мы могли бы что-нибудь придумать, – сказал он.
Засмеявшись от облегчения и любви к мужу, я бросилась на него – и толкнула его так, что он оказался прямо на пути у приближающегося бегуна.
В этот вечер пришло письмо. Моник хотела забрать Боно.
Глава 35
Самое счастливое прощание
Коту не нужны слезы
