В тот день, когда она собралась к нам в гости, я поспешила в цветочный магазин и накупила множество красных и желтых тюльпанов. Когда я проходила с ними мимо квартиры Патрика, дверь распахнулась.
– Она умерла! – ликующе воскликнул он.
Я замерла и чуть не выронила цветы. Я, конечно, знала, что Патрик крайне эксцентричный тип, но не относила его к категории убийц. Вспомнив свой журналистский период, я вдохнула и спокойным тоном спросила имя умершей.
– Мэгги Тэтчер! – ответил он, вращая глазами под стеклами очков.
– Вы имеете в виду женщину, которая была премьер-министром Британии? – уточнила я, почувствовав огромное облегчение от того, что он не стал просить у меня полотенца и помощи в проталкивании огромного мусорного мешка в мусоропровод.
– Слава богу, я говорю. Мы ненавидели ее в Ирландии, – сказал он, приглашая меня в свою берлогу. – За это стоит выпить виски.
Хотя я и не любила Маргарет Тэтчер, когда она была у власти, я не была склонна танцевать на ее могиле, как, впрочем, и на чьей-либо еще. Кроме того, как я ни старалась, я никогда не могла понять вкуса виски.
Должно быть, Патрик почувствовал, что меня смутил его восторг.
– Теперь промышляем в Центральном парке, да? – спросил он, смягчив тон и переводя взгляд на мои тюльпаны.
Я сказала ему, что поминки придется перенести на другой день, потому что у меня гость. В ту же минуту я пожалела о том, что сказала это слово.
– А что за гость? – спросил он, складывая руки и опираясь на дверную лутку, как будто пил весь день, – что он, несомненно, и делал.
– Друг моих друзей, – сказала я. Это не из литературного мира, так что он с ним не знаком.
Патрик не преминул напомнить мне, что я должна ему книгу, и, может быть, смогу занести ее завтра, когда приду на чай, в районе трех. Я кивнула и поспешила наверх, чтобы подготовить квартиру к приходу нашей важной гостьи.
Боно приветствовал меня у двери и бросился мне навстречу, распушив хвост.
– Это начало твоей новой жизни, – сказала я, ставя тюльпаны в вазу.
Вскоре квартира выглядела, как в шоу, посвященном дизайну интерьера. Чувствуя, что что-то должно произойти, Боно даже позволил мне расчесать кончик его хвоста.
Кот разлегся на подоконнике, как кинозвезда, пока я играла в «Скраббл» на своем айпаде и пила кофе чашку за чашкой. Дневной свет сменился сиреневым полумраком, а силуэты сотрудников в офисе напротив начали складывать бумаги на столе и собираться домой.
Еще час спустя я отправила Люси сообщение, но она не ответила. Моя надежда перерастала в разочарование, но я не сердилась на нее. Она не хотела подвести нас. Наверное, эта ситуация стала камнем, о который она споткнулась на пути к зрелости. Возможно, теперь она поняла, что бездна между хорошими намерениями и хорошими поступками на самом деле глубока, как Большой каньон.
Глава 25
Золотая башня
Кошке не чужда ревность
Боно стал королем нашей студии. Его животик округлился, а шерсть начала выглядеть более блестящей – конечно, о том, чтобы он позволил расчесывать себя, не было и речи, не говоря уже о стрижке когтей. И хотя он до сих пор не позволял мне брать его на руки, я никогда не видела такой счастливой и благодарной кошки.
Каждую ночь он спал на подушке рядом со мной. Каждое утро я просыпалась от осторожного прикосновения мягкой лапы к моим векам, как будто Боно хотел удостовериться, что я еще дышу. Затем он садился на свою подушку и наблюдал со смесью страха и интереса за тем, как его гигантская соседка по дому зевает и кряхтит, заставляя себя проснуться.
Когда ноутбук запищал, сообщая о входящем звонке по скайпу, я примяла волосы и понадеялась, что Филипп не умрет от ужаса от моего по-утреннему помятого вида. Он работал допоздна и выглядел безукоризненно в своем костюме.
– Отличный галстук, – сказала я. – Откуда он у тебя?
Боно издал счастливое «мяу» где-то в районе моей ноги.
– Ты же купила его мне, помнишь?
Компьютер Филиппа качнулся, и на меня уставилось сердитое лицо Джоны.
– Что случилось, мальчик? – спросила я.
– Он услышал другого кота, – сказал Филипп, поглаживая Джону и пытаясь усадить его к себе на колени.
– О, Джона, – сказала я. – Тебе не нужно волноваться из-за Боно. Ты такой красавец!
Джона навострил уши. Он всегда был падок на лесть.
– Посмотрите на эти глаза, – добавила я, пытаясь игнорировать Боно, который теперь вился вокруг моих ног. – Как они стали такими голубыми?
Когда Боно мяукнул во второй раз, Джона прижал лицо к экрану и зарычал, как медведь.
– Не глупи, Джона, – сказала я. – Боно твой друг.
Когда глаза Джоны сузились, превратившись в две узкие бирюзовые щели, я почувствовала, как второй вариант накрывается медным тазом. Никогда Джона не примет соперника в свою жизнь.
– Ты еще не нашла ему дом? – спросил Филипп.
– Я думала, что нашла. Одна девушка сказала, что хочет забрать его, – ответила я. – Но она не пришла.
– Как жаль, – сказал Филипп, качая головой. Его разочарование казалось искренним.
– У меня есть сумасшедший сосед, – начала я, чтобы поднять ему настроение. – Его зовут Патрик. Он из Ирландии и такой хвастун. Рассказывает, что знает всех писателей, когда-либо живших в Нью-Йорке.
– Он писатель?
– Я не думаю. Он просто пьет с писателями и спит с ними.
– Он живет под вами? – спросил Филипп сдержанным тоном, очень уместным на чаепитии у викария.
В каждых отношениях есть тот, кто любит, и тот, кого любят. В наших отношениях с Филиппом я всегда была тем, кто любит, – обожающей его, неуверенной в себе и постоянно переживающей, что его уведет за собой женщина, разбирающаяся в правилах регби, с подтянутыми бедрами. Подруги постоянно говорили, как мне повезло с мужем, и я была вынуждена согласиться. Он фантастический муж и отец, чья доброта и терпение почти не имеют границ.
Однако после рака я осознала это беспокойство. Жизнь слишком коротка, чтобы переживать из-за того, что может никогда не случиться.
Рак научил меня тому, что хуже смерти может быть только жизнь не на полную катушку. Как бы парадоксально это ни звучало, из-за болезни я чувствовала себя более живой, чем когда-либо. Перспектива остаться одинокой, брошенной или тому подобное больше не пугала меня. Я не просто жила в Нью-Йорке, я наслаждалась уединением. Мне не нужно было извиняться или объясняться перед кем-то. Никто не ждал, что я буду держать в кармане панадол на случай чьей-то головной боли. А с таким соседом по комнате, как Боно, я совсем не была одинока.
Впервые в жизни до меня дошло, что и Филипп тоже может чувствовать неуверенность, да еще какую. Если я шутила, что он может променять меня на топ-модель с обложки туристического журнала, он отвечал, что я могу сбежать от него с кем-то… литературным.
