– Франция, конец восемнадцатого века. Барокко выходит из моды, но все еще определяет силуэт. Парик уже отсутствует. Широкий рукав, манжеты рубашки без пуговиц. Но нет кружевных элементов на фалдах и на рукавах. Точно восемнадцатый век. Что касается профессии… При вас нет шпаги, поэтому вы не военный и не аристократ. Или же аристократ, который не хочет подчеркивать принадлежность к этому сословию. Голубой цвет и форма воротника отрицают принадлежность к духовенству…
– Если вы не узнали сразу, догадаться будет трудно, – мягко вступил я, впечатленный ее осведомленностью в сословных раскладах Франции. – Но профессия, даже если ее можно определить по этим пуговичкам, обтянутым тканью, вам ничего не скажет. Костюм является репликой костюма, в котором изображен на своем самом известном портрете Дени Дидро. И это не конец восемнадцатого века, а чуть более ранний период. Но философы часто шли впереди моды и, критикуя стиль, влияли на него.
Я сделал паузу в надежде, что Дидро вызовет у нее какие-то ассоциации. Ведь она уже два раза назвала меня Книжником. Но Дама замолкла, не понимая, к чему я веду. Чем длиннее становилась пауза, тем сильнее она напрягалась. В конце концов она сжала виски руками, шея уперлась в высокий воротничок ципао, отчего сдвинулся клапан, закрывавший верхнюю часть груди. Под тканью блеснула пластина из янтаря. В нашем мире – самый дорогой материал для ожерелья.
– Дени Дидро, – повторила она, рассуждая вслух. – Составитель Энциклопедии. Просветитель.
– Важно тут то, что Дидро был составителем библиотеки Екатерины Второй. Царица выкупила его книги, стремясь выглядеть менее темной, чем была на самом деле. Рабовладение при этом, конечно, не отменила. И золото дворцов на образование крестьян не пустила. Но важно тут то, что Дидро фактически породил – помимо других своих созданий – профессию составителя частных библиотек.
– А вы – Книжник! Человек, который сдавал книги в аренду! Очень точное совпадение! – рассмеялась она. Это показалось ей смешным.
– Не только сдавал книги, но и собирал когда-то библиотеки, – добавил я уже безнадежно. – Однако за то время, пока я шел от пропускного пункта в гостиницу, ни одна швея не сумела бы пошить такой костюм. Как будто кто-то заранее знал, что я должен тут появиться.
Дама не очень удивилась сверхъестественной догадливости местного портного. Она была в том настроении (возможно, сказался еще и дефицит жизненного опыта), когда все подозрительные по сути совпадения вызывают не опаску, а веселье. Она перескочила на другую тему:
– Но вы, наверное, проголодались. Не хотели бы вы присоединиться ко мне за обедом?
Мелькнула мысль, будет ли прилично предложить девушке, одетой по шанхайской моде 1920-х, переместиться к киоску с ароматными донерами, но она закончила предложение так:
– В «Метрополе» – лучший ресторан города. Тематический. Посвящен Америке времен Мэрилин Монро.
Не встречая сопротивления (задавленного моей самоцензурой), Дама провела меня к латунным дверям, за которыми нас ждал тщательно воспроизведенный интерьер забегаловки небольшого кинговского городка пятидесятых годов прошлого века. Этот был тот период, когда дизайнеры еще не определились, должен ли молочный бар напоминать внутренности «кадиллака», или наоборот, «кадиллаки» и «плимуты» должны быть стилизованы с помощью черных диванчиков под закусочные с бургерами, коктейлями и капельным кофе.
Нас встретил одетый под Дина Рида метрдотель, который назвал меня Книжником, а к даме обратился «Мисс Пшенка» (и я заметил, что ей это не понравилось). Рид провел нас вглубь хромированного зала и усадил рядом со сценой. Стоявший посреди нее микрофон больше всего напоминал гранату Buick Roadmaster 1948 года. Перед сценой помещался небольшой дансинг, обрамленный круглыми лампочками. Любят тут танцы.
Я раскрыл меню, на первой странице которого была изображена Мерилин Монро в классическом уорхолловском образе. Под вечно молодым секс-символом на фоне американского флага было написано название заведения: «Седая Мерилин».
Полистал страницы: бургеры с сыром чеддер, калифорнийские куриные крылышки, t-bone стейк, жареная картошка с кетчупом «Хайнц». Высокая американская кухня. Когда-то в дорогих местах старались воспроизводить кулинарные традиции небогатых японских деревень, жители которых ели только рис и рыбу, сейчас же модно стало подражать дешевым забегаловкам Нового Света. В напитках – большой выбор классики, от В-52 до классических лонг-дринков.
– Как такое может быть? – не выдержал я. – Мохито со свежей мятой и лимоном?
– Вполне возможно, – рассеянно ответила «Мисс Пшенка». Ее, похоже, что-то беспокоило. – У стены несколько комбинатов выращивают настоящие овощи с помощью специальных ламп. Полная замена солнечного света.
Я заметил на столах хромированные музыкальные автоматы с дырочкой для батарейки. Дорогие, черти: три песни – целый цинк! На сцену тем временем вышли музыканты: лакированные электрогитары, труба, саксофон. Сейчас будет громко. Богатые люди не любят говорить с теми, с кем делят стол.
– Слушай, у меня к тебе есть неожиданное предложение. – Я, осмелев, обратился к Даме Карнавала на «ты». – Давай отсюда сбежим? Зови меня тоже на «ты», без церемоний, хорошо?
– Куда? – Ее лицо по-прежнему выражало тревогу, но глаза радостно загорелись.
– Видел тут одну донерную, а куриных кебабов я не жрал аж с той поры, когда люди еще носили темные очки от солнца. Давай опустим весь этот пафос и просто натрескаемся курятины? И поговорим как люди.
– Ну я не знаю… – По всем законам жанра ей полагалось немного посомневаться. Но среди ее любимых литературных персонажей явно была не только Джейн Эйр, но и Великий Гэтсби, поэтому я надеялся, что она откликнется на мой призыв к революции.
Я поднялся, уверенно взял ее за холодную руку и потянул прочь.
– Пожалуйста! На нас смотрят! – выдохнула она, но руку не отняла. И в шепоте я услышал точно не Джейн Эйр.
Мы выбежали из «Метрополя», ее рука выскользнула из моей, но девушка пошла рядом, между нами возникла какая-то заговорщическая связь. «Пшенка», «Пшенка», – негромко слышалось вокруг, и мне хотелось защитить ее от прохожих и местных непонятных мне раскладов.
– Честно говоря, я очень люблю донеры, – бросала она мне обрывками, когда толпа прижимала нас ближе друг к другу. – Но мне их нельзя. – Тут нас снова разняло. – Благородные этого не едят. – Пауза, я пытаюсь приблизиться к ней, но волна относит нас в противоположные стороны. – Родные не позволяют. Но я иногда посылаю Марту… Я подожду вас, в смысле тебя… В сторонке подожду, пока ты купишь.
Нужно было выбрать место для пиршества. Но все закоулки, как и в любом городе с открытой канализаций, казались вонючими и грязными, а по проспекту быстрым потоком текла толпа. Свернув в заулок за сталинским домом, мы поднялись по пожарной лестнице на два этажа. Под крышей, на небольшой площадочке, можно было не бояться чужих глаз. Дама Карнавала осталась ждать, а я побежал добывать запрещенную еду, пищу богов.
