Он нажал на клавишу ввода и обернулся. Мы с ними были слишком разные. Я не принимал его представления о «смешном» и «полезном», но и он косился на меня как на сумасшедшего, не понимая, зачем я остановил такое веселье. По его замедлившимся глазам я видел, что существо придумывает, как дезавуировать то, что отправил в ротацию под мою диктовку. Что будет в газетах, когда я дойду до Города Света? Представляю: «Козлоногие захватили Оракула и передали в эфир клевету на него. Но их победил Двухвостый Барсук! И сейчас Оракул снова вещает правду!»
– В сторону! – скомандовал я, взводя курки.
– Что? – Он поднял руки над головой, но остался на месте.
И тогда я с большим удовольствием сгреб его за шиворот и откинул от стола. Кресло упало, Ананас оказался на полу и пополз ко мне, зачем-то закрываясь руками. Он причитал:
– Не убивай! Забирай контроль над системой! Я просто уйду! Тебя Пастух за этим послал? Чтобы ты убрал Семена Цаплю?
Я поднял ружье к плечу, прицелился в стекло и плавно нажал на спусковой крючок. Щелк, щелк! Какая была эффектная сцена. Если бы в стволах остались патроны. Если бы я не достал их, перелезая за ограду. Выругавшись, я перевернул ружье стволом к себе и несильно ткнул прикладом в «монитор». Он с готовностью превратился во взрыв стеклянных брызг, вода полилась на клавиатуру, из которой полетели искры. Свет в комнате мигнул, но система выдержала замыкание. Я поддел клавиатуру прикладом и сбросил ее на пол. Стал на нее ногой – она выдержала это и даже удар ботинком. Надежные устройства создавали на заре виртуальной эры.
Взявшись за ствол ружья двумя руками, будто оно было большим пестиком в ступе, я ударил так, что дробь буковок разлетелась по всей комнате. Еще удар – и клавиатура переломилась пополам.
С удовольствием осмотрел учиненный разгром. Нащупал в кармане пальто патроны, вставил в стволы и двинулся в комнату с генератором. Ананасоголовый, который все это время просидел, закрывая голову руками, ожил и пополз за мной:
– Не надо! Там стрелять не надо! Беда будет, отвечаю! – визжал он.
Но я был уже рядом с вибрирующим металлическим зубром. Прицелился в крышку и выстрелил. Шандарахнуло так, будто кто-то взорвал мне голову. Бетонный каменный мешок усилил грохот, я ненадолго оглох – в ушах загудело, а в нос ударил едкий пороховой дымок. Картечь прошла через металл, выломала камень вместе с крышкой генератора, отрикошетила от стен и мелькнула совсем рядом с моими ребрами. Ананас стоял рядом и кричал что-то мне в лицо, но его не было слышно.
После этого стало темно и тошно, ноги подкосились, и я подумал, что вторая картечина все-таки, кажется, ужалила меня, потому что на потолке и на стенах бункера проступали сказочно красивые звезды. И Семен Цапля был рядом, он что-то повторял, размахивая худыми руками-граблями, в которых было как будто больше локтей, чем у обычного, «не творческого» человека. Но слух начал возвращаться, я смог встать и понял, что не ранен, что мы уже наверху. А Цапля кричал вот что:
– Генератор питал вход! Нельзя было стрелять! Замок электронный же! Мы тут могли навсегда остаться! Под землей, в бункере!
Я потряс головой – уши болели. Из ружья струился дымок.
– Соображать же надо! Хочешь наказать – с умом наказывай! – укорял меня Оракул. – Успокойся! Подумай, а потом делай! Как завещали клингоны: месть – это блюдо, которое нужно подавать холодным.
После взрыва он настолько возбудился, что даже перестал меня бояться. Пришлось снова переломить ружье и, чтобы долго не возиться с рюкзаком, вставить в ствол тот патрон, который я достал из ружья покончившего с собой деда. Цапля примолк, глядя на меня с осуждением.
– И что мне теперь делать? Куда идти? – Он спрашивал так, как будто я, бессердечный владелец радиостанции, только что уволил его, самого рейтингового диджея.
– Иди прочь, – приказал я кратко. – Думаю, сюда уже подтягиваются поклонники твоего творчества.
– Но я же тут ни черта не знаю, в этом мире, – обиженно мямлил он. – Чем мне заниматься?
– Вали, друг, на Элеваторы. Помнишь, как их найти? Помашешь там лопатой за еду.
Поскольку он был настроен на продолжение дискуссии, я поднял ружье и дидактически направил его в сторону дисквалифицированного пророка. Тот заурчал что-то, как проголодавшийся желудок (кажется, как раз про военные запасы, которые можно было бы поднять из бункера, ведь в деревнях вокруг люди уже кору с деревьев жрать начали), но продолжал пятиться задом от меня.
– Так это… Я типа не понял, – крикнул он, уже отойдя дальше дистанции прицельного выстрела. – Что там с козлоногими? Их точно нет? Их же я придумал? Из Геродота?
– Еще как есть, – не соврал я. – Видел собственными глазами. И следы, и силуэты. Такие человека наполовину кордом разрубают. Счастливой дороги!
Он исчез в темноте. Я остался один у погасшего изумрудного глаза, который был создан для того, чтобы упорядочить мир, но вместо этого его себе подчинил.
Клингоны, конечно, были правы, и месть, как и любое человеческое злодейство, требует холодной головы. Но только мерзавцы мстят с холодной головой. Только подонки старательно вынашивают планы в ответ на пережитое зло. Сволочь дождется, пока руки перестанут дрожать от ярости. Приличный человек кинется с кулаками сразу, не просчитывая, выдавая себя и свои намерения. Достойные люди реагируют на зло неумело, непрофессионально, небрежно. Потому они и достойные. Дай хорошему человеку остыть, все взвесить, и он просто ничего не сделает, простив обидчика.
Раздел третий
Перед тем как перелезть через ограду, я захватил манекен, лежавший рядом с фальшивой воронкой, и подтянул его к сетке. Сорвал табличку с предупреждением о минах и бросил рядом. Пусть все, кому интересно, видят, как от них, диких, берегся всевидящий и всезнающий Оракул.
Начал продираться сквозь колючую чащу. Сейчас, зная, что лес погнула не черная магия, а электромагнитное излучение, никакой зловещей ауры я уже не ощущал. Лес как лес. Сухой, можно быстро насобирать сухого бурелома на костер. Протиснувшись на небольшую полянку, надрал сосновых веток и положил на розжиг для костра. Высек искорку, раздул огонек. Достал недоеденную Гердой жестянку кошачьего корма, поставил ее в костер подогреться. Не то чтобы в теплом виде корм был менее противным. Просто я так меньше ощущал себя котом: они же еду не подогревают. Колупнул ножом и споро прикончил банку. Как же быстро я окотел.
Достал карту и щелкнул Оракуловым фонариком. О как же сейчас его святейшество жалеет о своем подарке! Как же он трясется, наверное, бредя по темным полям с неработающим налобником! Отыскав на карте башню Оракула, я понял, что прошел уже большой отрезок пути от Вольной муниципалии. Еще каких-нибудь десять сантиметров вниз, и карта Беларуси кончится, придется идти только по дорожным знакам и указаниям встречных. Но до Города Света было еще два, а может, и три сна. С учетом того, что маршрут впереди не был украшен россыпью населенных пунктов, обещающих возможность заработать на пропитание, снова екнула мысль о возвращении домой. Но я вспомнил про новости, прочитанные с водного монитора, и желание растаяло. Скоро во всех минских государствах будут править комиссары-рабовладельцы с Кальварии. Тоска по сильной руке уже подчинила им значительную часть земель в границах старой кольцевой. Я всмотрелся в две горизонтальные полосочки, часто зачеркнутые вертикальными штрихами: частокол начинался почти сразу за Оракулом и тянулся аж до самого Города Света. Но было совершенно непонятно, что он означает. Как я ни ломал голову, разгадать не сумел.
