– Но все же, я думаю, будет полезно, если Оракул сообщит об убийствах другим полисам. Караванщики станут более осторожны.
– Полезно? – повторил Самуэль за мной и снова задумался. И изрек: – Если бы это было возможно: закладывать знания людям в голову, причем делать это так, чтобы они не ленились слушать и понимать! Больше всего зла вокруг происходит именно от мракобесия. Человек получает ожог и не понимает, что обжигать – в природе огня. И он злится на то, чего должен был просто избежать. Но новизна всегда тревожит. Так как конфликтует с существующей картиной действительности. И люди специально избегают знаний. Это – в их природе. Все, что им нужно, – забавы и субстрат знаний, который называется информацией.
Я заметил, что «Мишу» все время уносит в какие-то абстрактные обобщения, в то время как я пытаюсь решить конкретную задачу.
– А в чем же проблема с информацией? – спросил я нетерпеливо, взмахивая запачканной рукой. – Наша задача – донести конкретные сведения до как можно большего количества глаз и ушей.
– Проблема с информацией в том, что люди, которые сами ничего не видели, рассказывают об этом людям, которые ничего не хотят знать. Отсюда следует, что информации без манипуляции не бывает.
– Слушайте! – Я утратил терпение. – Это все очень интересно, и вы – очень остроумный критик общества и медиа, но нужно сделать так, чтобы, ступая на тропу рядом с Элеваторами, люди снимали оружие с предохранителей.
– При этом вы же сами рассказывали, что свинорылых пуля не берет, – вставил он ернически.
– Увы!.. Я так понимаю, что других возможностей, кроме как вышка в Городе Света, вы не знаете?
Мой собеседник потрогал пальцами костяной амулет, который кожаным шнуром крепился к клапану кармана его пиджака. Амулет напоминал несимметричную звезду, сделанную из шести соединенных друг с другом акульих зубов.
– Вот что, – наконец отрезал он, – если хотите, расскажите Оракулу про это событие лично.
– Что вы имеете в виду? – удивился я. – У вас есть переносной световой передатчик?
– Да просто пойдите и поговорите с ним, – заявил Самуэль таким тоном, будто сам неоднократно виделся с Оракулом.
– Погодите. Мне много раз говорили, что Оракул – не человек. Что он – световой столб.
– «Говорили», – передразнил он меня.
– Столб света, который все знает, потому что должен все знать. При этом живет он на высокой башне в несколько километров высотой.
– Среди темных людей, – он сделал ударение на прилагательном, – действительно распространены предрассудки, согласно которым «Оракул» – что-то вроде разговорчивого огонька со сверхспособностями. На самом деле Оракул – это довольно примитивный осветительный прибор, установленный на старой телекоммуникационной вышке А-четыреста. Которая достигает нескольких сотен метров в высоту, а, конечно, не «многих километров». И занимается этим осветительным прибором… Хотя я вам все удовольствие порчу!.. Рядом с изумрудной звездой, которую вы наверняка уже заметили на горизонте, есть огороженное металлической сеткой поле. Там стоят предостерегающие знаки, но не обращайте на них внимания. Вышку держат двенадцать тросов, на каждом огонек определенного цвета. В бетонном постаменте рубинового троса есть спуск, рядом с ним – короб с кодовым замком. Нужно набрать: три, четыре, девять, пять, восемь, шесть, девять – это откроет проход в подземелье, где и живет Оракул.
Я задвигал губами, запоминая комбинацию цифр. Записать ее было не на чем, если не считать сокровища, которое я носил на сердце в серебристой визитнице. Но на нем точно не стоило ничего калякать. Самуэль поднялся, держа кожаную сумку у груди, – он сделал это так неожиданно, будто за ним внезапно приехал его «Харли-Дэвидсон».
– Пришло мне время идти.
Я удивленно развел руками. Никто уже не носит часы, а значит, опоздать куда-то невозможно. К тому же он обещал, что дождь скоро кончится, и непонятно, куда он собрался, пока лить продолжало в обе ноздри.
– Подождите, выйдем вместе! – предложил я «Мише».
– О нет! Вам надо отдохнуть. Там, – он кивнул на окна комнаты за террасой – найдете постель. Она оплачена на один полный сон, но я ею не воспользовался. Отдохните как следует. Завтра вас ожидает долгий переход. К тому же – знакомство с Оракулом. Лучше отоспаться. А я – прощаюсь!
Ковбой кивнул, придерживая шляпу пальцами правой руки, и уверенно шагнул в водопад. Секунда – и он стал невидим в черных струях, летевших с небес. Я успел отметить, что у этого чудака не было оружия. Пока он сидел рядом, я думал, что его рычажный винчестер, наверное, ждет его в комнате. Но он ушел, и я даже не успел спросить, как он выживает без хорошего ружья.
Я проглотил остатки пищи – после того, как исчезла необходимость манерничать с рыбой, она показалась еще более вкусной. Вымыл руки под дождем и осторожно заглянул в комнату. У меня было чувство, что, как только я войду в нее, рядом со мной сразу же возникнет вышибала в белой рубашке, который молча использует мое тело для отработки боевых удушений. Но за дверью меня ждал теплый сухой номер в стилистике винтажного хюгге – о чудо! – с горячей водой, льняными простынями, массивным шкафом, в котором вместо одежды хорошо бы смотрелись корабельные якоря. В ногах неразобранной постели – горка белоснежных мохнатых полотенец.
Затянув внутрь рюкзак, двустволку и влажное пальто, я сразу же предался тому занятию, которому неизбежно предается любой профессиональный бродяга, как только находит комфортное, сухое и теплое лежбище с горячей водой.
И вы не путешественник и не знали тягот бродячей жизни, если сейчас подумали о горячей ванне и возможности затем сладострастно поваляться в чистой постели с вытянутыми ногами и ничем не нагруженной спиной.
Где там! Занятие, которое меня ожидало, называлось постирушками. Мне необходимо было смыть дорожную грязь и пот с футболок, носков, рубах. И все шло хорошо и весело до тех пор, пока я не содрал с себя свитер и не окунул его в ванну. И не увидел, как вспыхнули розово-рубиновым запекшиеся на нем после той операции пятна. И только тогда, сидя в тепле, после сытного ужина, собираясь отдохнуть и выспаться, я горько заплакал и не мог остановиться, глядя на смываемую водой кровь Герды.
Потом я выжал одежду и развесил ее по деревянным стульям, выстроив их рядом с горячей печью. Закончив, я почувствовал такую усталость, что еле заставил себя залезть в ванну, чтобы смыть дорогу. Наконец, прикоснувшись головой к свежей наволочке, я ощутил запах стирального порошка и деликатной отдушки: все же «Отец Дождя» был постоялым двором высшего класса.
Я хорошо выспался, во сне продолжая разговоры с Самуэлем, и сейчас не смог бы точно сказать, что он сказал мне в действительности, а что мне только приснилось. Так нередко случается, когда реальность оказывается более дружелюбной, чем ты ожидал. Или когда встречаешь людей, больше подходящих миру снов.
Встав с кровати, я заметил, как изменилась звуковая картина вокруг. Я раскрыл окно и кивнул с тем видом, с каким тревожный покупатель убеждается у контрольных весов на рынке, что нет, его не обвесили ни на грамм. Дождя на дворе не было. После таких пробуждений уместно бывает проснуться еще раз.
