– Слово «расплата» допускает, что где-то сидит мстительный злодей, который хочет наказать кого-то за проступки. В нашем же случае все объясняется механикой законов вселенной. Цивилизация, основанная на электричестве, исчерпала себя. На сколько хватало мировых запасов газа и нефти в тот момент, когда случился блэкаут? На семьдесят лет. После этого оставалось научиться эффективно расщеплять воду, чтобы залить в свои кроссоверы все реки и озера планеты, в дополнение к воздуху, который уже закачивали в водородные двигатели. Понастроить еще больше АЭС, чтобы компенсировать исчезновение углеводородов. И через сто лет – то есть через одно мгновение – гарантированно погибнуть в радиоактивной пустыне без воды и пригодного для дыхания воздуха. Вот куда вела логика цивилизации электричества.
– И кто-то выключил свет?
– Нечто сделало так, что свет просто перестал возникать, как он возникал ранее. – Самуэль внимательно посмотрел мне в глаза. Ощущение, что он действительно присутствовал при нашей с Рейтаном беседе, а также знал о многих других эпизодах моей жизни, стало невыносимым.
– Такое уже случалось много раз, – продолжал он. – Вы же, наверное, были в заброшенном городе Анурадхапура на Цейлоне. Вы же видели вытесанные в скале скульптуры Будды в древней столице Полоннарува, которая тонет в джунглях. Вы видели две тысячи храмов в Багане в Мьянме. Или совершенные, будто лазером вырезанные из камня барельефы в Долине Царей в Египте. Или Гехард в Армении. Или постройки майя. А помните статую шумерского жреца из нефрита, которой восемь тысяч лет? Все это создали культуры, ничем не худшие, чем электрическое человечество. И все они в свой час были вынуждены исчезнуть, потому что их логика и их представления о мире исчерпывали себя.
– Что значит «вынуждены были»? – Я все думал, задать ли ему вопрос о том, как он узнал про фигурку жреца, рядом с которой я «залип» в Стамбульском музее. – Это Бог определяет?
– Бог? – Самуэль достал из кармана кожаное портмоне, раскрыл его – внутри оказались ровные ряды остреньких зубочисток. – Бог… – повторил он, задумчиво кивая головой и орудуя зубочисткой. – Боюсь, что на данном этапе это слово утратило не только свое величие, но и все прежние значения. После того как Ницше сказал, что Бог умер, и с Ницше ничего не случилось, Бога перестали уважать.
– Ну как ничего не случилось? – попробовал я возразить «Мише». – Бедняга в сумасшедшем доме жизнь закончил.
Но собеседник не обращал внимания на мои слова. Он рассуждал, внимательно слушая свой внутренний голос, а не меня.
– В разные времена по-разному толковали, что есть «Бог». Гневливый старец, мстительный царь небесный, способный испепелять целые города за неуважение к своим заветам, и, наконец, отец молодого иудея – спасителя, помеси философа-стоика и революционера. Все это требовалось, чтобы когнитивные структуры человека могли усвоить эти метафоры и через них прийти хоть к какому-то смыслу. Но наш век, век «после Ницше», научил нас тому, что человек и есть Бог. Вы помните, какая новость предшествовала наступлению Ночи? Помните последнее сообщение мировых СМИ?
Я почесал подбородок, что-то маячило в памяти, но очень смутно – слишком много времени прошло. Самуэль, не дождавшись ответа, продолжил:
– Не помните – неважно. Хотя это очень, очень многое говорит про общее восприятие блэкаута… Но я о другом. Сейчас, на современном языке, можно было бы сказать, что Бог – это не революционер и не царь, которого этот революционер пытается заменить. Он не человек, и ему не присущи негативные человеческие качества, такие, как, скажем, обидчивость и мстительность. Бог – не личность. Бог – алгоритм, который определяет последовательность развития событий в зависимости от совершенного людьми выбора. Уловки, жестокость, обман – один путь; доброта, милосердие, сострадание – другой. Никакой субъектности у Бога нет. Если только человеческое сообщество не заставит алгоритм воплотиться.
Речь «Миши» зазвучала как-то отвлеченно даже для моего уровня начитанности. Правда, я всегда читал больше художественной литературы, чем книжек по философии или кибернетике. Поэтому попробовал подвести его к более простым формулировкам.
– Мне тут одна одержимая Богом рассказала про действие «немстительного алгоритма». В частности, про судьбу Иова из земли Уц. Слышали про такого?
При упоминании о матери Татьяне в моем сердце поднялась прогоркшая волна горя. Но Самуэль только цыкнул зубами, продолжая сосредоточенно ковырять в них деревянной палочкой. Тогда я спросил о другом:
– А почему этот алгоритм остановил реакцию горения углеводородов и при этом сохранил свойства пороха?
– Ну нужно же людям как-то друг друга продолжать убивать! – усмехнулся Самуэль, и глаза его стали ястребиными. И добавил, уже более серьезно: – Но есть у этого и более рациональное объяснение. Которое мне интересно меньше всего.
Я снова взялся за приборы – на моей тарелке осталась горка рыбьих костей и прореженный хоровод ароматной картошки. Есть уже не очень хотелось, но угощение было слишком шикарным, чтобы оставлять что-то на тарелке.
– Бургомистра со свитой убили без всякого пороха, – отметил я. – Хорошо заточенным кордом можно разобрать человека без использования боеприпасов.
Мой собеседник молчал. Кажется, я перестал его интересовать. Возможно, он сказал все, что хотел. Также вероятно, что его целью было лишь разделить ужин с голодным бродягой вроде меня. Поэтому я спросил про важное:
– Хлеборобы с Элеваторов обещали позаботиться о погибших за автозаправкой. Но попросили сообщить об этом происшествии Оракулу. Чтобы тот передал новость, предупредив других странствующих. Ведь раньше этот отрезок дороги считался безопасным.
Человек в ковбойской шляпе будто выключился – смотрел перед собой, жуя зубочистку.
– Вы не знаете, есть тут где-то поблизости вышка? Или какой-то еще способ проинформировать Оракула?
– Ближайшая световая вышка – в Городе Света, – на последний вопрос он решил отреагировать. – С этой стороны дороги – что-то вроде мертвой зоны, из-за осадков.
– А как оповестить Оракула? Может, вы знаете другие способы?
– А зачем его оповещать? – прищурился он, всматриваясь в дождь.
– Как зачем? Чтобы рассказать о нападении! Чтобы люди были готовы!
– Я раньше тоже думал, что знания чем-то помогают. – Тут он повернулся и снова внимательно посмотрел на меня. – Заметьте, каждый раз перед сменой вех люди получали возможность пользоваться всеми накопленными ранее знаниями. Клинопись у шумеров, обелиски в Египте, оливковая роща в Афинах, где собирал своих лоботрясов Платон. И каждый раз ожидалось, что это пойдет на пользу. За семьдесят лет до блэкаута появился Интернет. Все знания предшествующих цивилизаций, доступные в несколько прикосновений. Все книги без необходимости идти в библиотеку. Все математические формулы. Все определения понятий. И что? Сильно это обогатило? Может, сделало кого-то умнее? Может, от чего-то удержало?
Я молчал, потому что хорошо помнил свои бездумные вечера с яблочником. Когда у меня было хорошее настроение, я читал новости. Когда плохое – смотрел, как смешно подскакивают коты, если во время кормления им сзади подложить огурец. Лично я стал куда более интеллектуальным созданием после наступления Ночи, потому что снова стал читателем собственной библиотеки, пусть и не содержащей всех знаний предшествующих цивилизаций. Книги бесполезны, если их не читаешь. Интернет же создавал ощущение, что скачанный текст уже тобой усвоен.
