– Вон, смотрите, какой к нам красавец пришел! – Девушка сделала ударение на «е» в слове «красавец».
– А что у тебя за тигра на плечах? – спросил чумазый парень, и все снова заржали.
– Яркого Месяца! – чинно поздоровался повар. Одного переднего зуба у него не было.
– Доброй ночи! – наклонил голову я. – Я – путешественник, мне нужно отдохнуть и купить лекарств. Я не встретил охраны, поэтому, извините…
– Нет у нас охраны! – засмеялся тот, что с гитарой.
– У нас Зинка охрана! – подхватил второй. – Брыкается как лошадь!
– Хотите хлеба? – Повар держал на металлической лопатке свежеиспеченный хлебец.
Я яростно закивал головой, осторожно снял собаку, положил ее на теплый, прогретый огнем камень. Компания внимательно смотрела на мои манипуляции, они видели, что собака больна, но нашли в этом обстоятельстве повод для взаимных подколок и веселья.
– Что, Зинка, Петька тебя так на плечах не носит?
– Не завидуй, Зинка!
– Зинка, наймись Петьке собачкой!
– Дотрындитесь у меня сейчас! Двину так, что зубы посыплются, – веселилась Зинка.
Компания снова взорвалась смехом. В моих ладонях оказалась кружка со сладким чаем и ароматный хлебец. Чавкая, я спросил:
– Я из Грушевки иду. На юго-восток. А тут что за место?
– Был районный элеватор.
Я был слишком занят хлебом, чтобы обращать внимание на то, кто отвечает.
– Двадцать тысяч тонн зерна.
– Мы – хлеборобы.
– Хлебогоны! Бодяжим муку из опилок! – Тут стало ясно, для чего в заборе имеется отдельный проезд на «Лесопилку».
– Не слушайте дурака! Делать эрзац – сложная наука!
– Картофельные очистки ты не забыл? И молотую гречку?
– Мы целый мир кормим!
– У нас потому и охраны нет, что нас захватывать бесполезно. – Повар был самый важный из них. – Не перевернешь зерно вовремя – сгниет, или высохнет, или спорынья заведется, и потравишь всех, кто муку покупает.
Я расправился с хлебцем настолько быстро, что все аж примолкли. Я ждал, что и мой аппетит станет поводом для шуток.
– Сколько ж ты не ел, парень? – спросил Гитарист.
– Зинка, смотри, какой голодный! Представь, как любиться будет! Не то что Петька! – Тому, кто пошутил, наконец прилетело. «Брыкалась» Зинка наотмашь тяжелым кулаком и сразу в морду. Юмориста выбросили из круга тех, кто сидел у огня, но он отошел с широкой улыбкой, которая показывала, что на насилие над авторами сальных шуток тут обижаться не принято.
Повар уже протягивал мне новый хлебец.
– Не обижайтесь на них. У этой смены первый обеденный перерыв. Вот и шутят. Желание посмеяться после тяжелой физической работы – это же неизменная вещь, как фазы Луны.
Я грыз ароматную хлебную лепешку и пытался соотнести эту метафору с собственным опытом. Мое понимание луны предусматривало, что ее фазы сменяют друг друга, а значит, не отличаются постоянством.
– Погодите. – Я решил все-таки уточнить. – А что, там, наверху, все время молодой месяц? Он всегда растущий, не бывает полной луны или старого месяца?
Компания притихла, и я понял, что надо мной сейчас снова будут шутить, и решил добавить для ясности:
– У нас в Грушевке небо затянуто облаками. Звезды только после Насамонов показались.
– Он шел через Насамоны! – Этот взрыв веселья был предсказуем. – Зинка, отбой! Хлопец тебе уже неинтересен! Его там уже невесты помяли!
Зинка снова занесла весло своей руки, обещая ладную оплеуху. Но шутник успел отскочить в сторону.
– С той поры как стемнело, Луна в небе в одной и той же фазе, – вступил голос Повара. – Первая четверть.
– Хлопцу отдохнуть надо, – с материнскими интонациями перебила девушка, наверное, самая молодая из всей компании. – Пусть с дороги выспится.
– Где положим? – сразу же перевел все в практическую плоскость один из хлеборобов.
– К Зинке? – спросил шутник и сразу же получил удар от Петрока.
– Гринька-пекарь пошел в Город Солнца с караванщиками. Свободная постель!
– Вон там, рядом с зернохранилищем – общежитие. Гринькина дверь – вторая слева. Комната маленькая, но тепло, – объяснил чумазый. Профессиональную принадлежность ребят с этой смены определить было просто: те, кто был в саже, – пекари, в муке – мельники, в шелухе от зерна – имели дело с житом.
– За лекарствами к Старшине зайди! – посоветовала мне самая юная.
– Вон вход, – Петрок указал на проем в центре деревянного терема. От него вела крутая деревянная лестница.
– Старшины – на втором этаже замка? – уточнил я, вызвав новый приступ смеха.
– Замка, ага!
– Дворца!
– Это бывший КЗС. Комплекс зерносушения. Административная часть, – объяснил важный Повар. – И правда выглядит как деревянный замок.
– Только отдохни сначала, – посоветовала юная.
– Хлеба еще заглотишь?
Я съел бы еще и два хлебца, но мне было стыдно грабить людей, занятых тяжелым трудом для того, чтобы таким балбесам, как я, было что есть. Поэтому я встал, влез под рюкзак и аккуратно поднял Герду. Ни один из них даже не заикнулся про оплату за хлеб и постель.
– Сколько я вам должен?
Моя фраза вызвала новую волну веселья.
– Научи Петьку Зинку на горбу носить!
– Подмени меня на смене на элеваторе!
– Ничего ты никому не должен, – обрубил шутки Повар. – Если к тебе пришел странник – к тебе пришел Бог. Ты должен его накормить, дать постель и хлеба в дорогу.
Направляясь к общаге, я решил, что их Бог мне нравится больше, чем Бог хозяйки заправки.
Общежитие оказалось пристройкой к огромному деревянному амбару, за которым высились серебристые купола зернохранилищ. Все доски тут были нагреты, похоже, под полом находилась топка, теплом которой сушили рожь. От входа вел коридор из двух хлипких стеночек. Они не доставали до потолка, условно разделяя пространство на одинаковые комнатки. Отсеки не были заперты – тут действительно жили всем скопом, доверяя друг другу. Открыв Гринькину дверь, я увидел небольшой стол, простую кровать с соломенным матрацем и рукомойник, под которым вместо трубы стояло пластиковое ведро. Тут царил сумрак. Свет одного слабого диодника, освещавшего весь амбар, поступал сверху, через отсутствующую крышу.
На полке над постелью размещалось несколько личных вещей хозяина комнатки: пластиковый портрет Вивьен Джоли-Смит еще до второго брака, фантик от «Сникерса», аккуратно надутый, будто внутри действительно был «Сникерс», и фигурка трансформера Мегатрона, немного напоминающая комбайн «Гомсельмаш», покрашенный черным. Если бы рядом кто-то решил завести комбайн «Гомсельмаш», храп, раздававшийся из-за стенки, точно заглушил бы звук двигателя. Мне показалось, что создание, которое способно так храпеть, должно быть размером с кита. Оно просто не может поместиться на кровати в такой же небольшой комнатке.
