– Увы! Меня Тамада угостил тремя ложками тушенки.
– Жадібній ён, подлюка! – подал голос Андрон. – Але суджанія ў яго гарні!
[7]
– Мы – біженцы. З повдню
[8], – объяснил Микола.
– Беженцы? – переспросил я с сомнением. Слишком уж гладко оба выглядели.
– А ты на цыцкі ў Андрона не дывіся! – засмеялся Микола. – Бягуць завжді першімі ті, кому ё, шчо втрачаці
[9].
– Каб не было в нас цынку, досі бы не досталіся
[10], – прокомментировал Андрон серьезно.
– Біжанцы не означае бідолахі, – сузил мысль Андрона Микола. – Часто навпакі. Біжанцы найзаможнійше і ё
[11].
– Козлакопытыйя, – кратко объяснил Андрон причину необходимости бежать. – Зараз яны за півдзень пільна узяліся
[12].
– Тры села в нас біло побач. Спочатку пірше. Йому шче спробувалі дапамагчы. Спілкуваліся. Пацанов высілалі з калашамі. Але ўсіх порізалі. Наступным разам – друге. Тут вже все сховаліся
[13].
– Бо шчо ты з імі зробіш? Іх куля не бере!
[14] – Добавил Андрон.
– Как не берет? – не поверил я.
– А от так! Яны не від ціаго світу! Не звідсі! Півні ріжок высандальваеш в спінак – і анічого!
[15]
– Это вы сами стреляли? Или сказал кто? Я вот недавно с одним псом столкнулся. Тоже было ощущение, что он заколдованный. Из двух стволов картечью угощаю, три метра, а ему – ничего. Но это просто паника. В темноте попасть сложнее. И руки дрожат. И свет в него не попадал. То есть просто целиться лучше надо!
– Цілітыся! Влучней! – передразнил Микола. – Пабачыш свінячу морду з нажом – пагляджу во як ты влучно цілітыся меш!
[16]
– Какую свиную? Вы же говорили «козлоногие»!
– Дый це іх клікаюць так. «Козлакопытыйя». Помілково. З газет пійшло. Свінячы след дужа підобны на казліны. Вось і зблыталі. Насамрэч – свінні. У людзей перакідваюцца
[17].
– Вы сами видели? – снова спросил я.
– І – головне – на конях пересуваюцца. Ты ўяві собі свіняку, які на коні з мачэте на тобі пре. І подумай, чі будеш з ей в бійку ўступаці
[18].
Было видно, что совесть до сих пор мучает их тяжелыми сомнениями о том, правильно ли было убегать из охваченных насилием родных краев. А я точно не имел никакого права их осуждать или сомневаться в их смелости. Но на всякий случай переспросил у Миколы и Андрона еще раз:
– А вы точно их видели? Свинорылых двуногих? С ножами?
Они замолкли, собираясь с силами для новой порции страшных баек. И я понял, что сейчас в ход пойдут зуброголовые с полосатыми, как у зебр, ляжками. И что они, конечно, про свиноголовых козлоногих только слышали, но нужно быть психоаналитиком с двадцатилетним стажем, чтобы выдавить из них такое признание.
– Пойду попарюсь! – прервал я наш разговор.
– О, ну добре діло!
[19] – с энтузиазмом соскочил Микола с проблемной темы.
– Там на адваротнай сценцы дзверцята ё з сакрэцікам. Як прыпарысся – заглянь, не розчоруесся!
[20]
Они с видимым неудовольствием разлили воду по пластиковым стаканчикам, а я шагнул в пекло. В парилке было темно, одна из стен была подперта хорошо разогретым котлом, в котором кряхтели камни. Прогнившая половица под ногой крякнула, и я чуть не прилип к раскаленному чугуну. Впереди, рядом со второй дверью, млела одинокая свечечка, ее вялое свечение тонуло в пару. Баня была протоплена люто, я почувствовал это, когда через минуту кожа на ушах начала скукоживаться. В голове бухали молотки. Тело пошло леопардовыми пятнами, в дыхании появились хрипы. Меня затошнило, глаза чесались и как будто выкипали, из них текли горячие слезы, обжигавшие щеки, а ресницы прилипали друг к другу. Никогда в жизни я не ощущал себя насколько плохо, как в той парилке, – сердце бухало, легкие не наполняли кровь кислородом, кожа зудела. И вместе с тем мне было абсолютно, безусловно и счастливо жарко. Тело даже не сразу вспомнило, как это – потеть, поскольку все потовые железы законопатил постоянный всеохватывающий холод. Все поры на животе и плечах были забиты противостоянием вечной зиме. Я обтекал, как стеариновый огарок.
Мне казалось, что холод не вернется уже больше никогда, и я никогда больше не почувствую его внутри.
И, когда в глазах уже совсем стемнело, я сделал несколько шагов к двери, не увидел рядом с ней котла, понял, что дверь – не та, но все же рванул ее на себя, понимая, что сейчас просто упаду в обморок на пол. И вдруг оказался в тумане морозной ночи. Под ногами плюхала черная вода, в нее вели гладкие деревянные ступени. Я сделал шаг, еще шаг, по-прежнему не ощущая своего тела, наполненного жаром и буханьем молотков закипающей крови. Как только вода достигла колен, я рванул в нее. Тело, стремительно остывая, зашипело. Мне показалось, что студеная вода пошла пузырями, как шампанское. Я глотнул этой ледяной газировки, и зубам стало больно, а внутри – приятно.
Это была глубокая и быстрая река. Ее невидимое движение подхватило меня и поволокло прочь от деревянной лесенки, и мне пришлось перейти на кроль и грести изо всех сил, чтобы оставаться на месте и иметь возможность схватиться за ветки едва видимой в тумане вербы. Я разглядел строеньице конторы. Дверь бани выходила за забор, к воде, подойти к которой с территории Насамонов было невозможно. Плюхаясь в воде голышом, ты был абсолютно невидим для поселка – отлично придумано.
