Почему чудовище решило не атаковать? Что его смутило? Рюкзак, скрывавший мое горло, мешая до него добраться? Понять это было сейчас важнее, чем пытаться гадать, что за лихо такое на нас налетело. Что не волк – это точно. Волку, чтобы приобрести подобную внешность, нужно было пожить в Чернобыльском реакторе, заболеть лучевой болезнью, утратить всю шерсть и поменять заостренную волчью пасть на какую-то тупорылую, почти тигриную морду.
– За мной! Меняем дислокацию! – Герда не слушалась, лая вслед монстру, и я потянул ее за ошейник, усадив рядом с рюкзаком. Выщелкнул горячие гильзы, втиснул в стволы вынутые из кармана патроны.
Повисла тишина, и я даже успел убедить себя в том, что хищник передумал на нас нападать, но вот снова послышался топот. Существо возникло из подсвеченного пятна тумана ровно на миг, необходимый, чтобы моргнуть. Я проводил его стволами ружья, но не успел повернуть голову с налобным источником света. Одно движение – и монстр исчез в темноте. Я автоматически выстрелил, зная, что шансов попасть у меня нет.
На этот раз я успел разглядеть мертвые глаза существа. Красные, внимательные, они не выражали абсолютно ничего. Такие глаза бывают у сторожевых собак, живущих у злобных хозяев. Шевельнулось узнавание: я уже видел когда-то эти острые ушки и квадратную, как у мессершмитта, морду. Может, не таких размеров, но все же. Зверь был из нашего, объяснимого мира. И это давало надежду на то, что от него можно защититься. Я понял и его тактику. Подбираясь скачками все ближе, он изучал наше убежище. Следующий раз может оказаться смертельным.
Мы снова присели за рюкзаком, надрывавшуюся лаем Герду пришлось притягивать силой. Я зарядил ружье и, чтобы не повторить ошибку, сорвал налобник с головы и прикрепил к правой руке. Теперь луч света бил ровно в том направлении, куда я направлял двустволку. Вдох, выдох, топот, скрежет когтей по асфальту. И снова черный силуэт – я дал ему приблизиться и только тогда нажал на спусковой крючок. Бабахнуло – первый, второй раз, расстояние было небольшое, я не мог понять, отчего не попал, даже успел подумать, не холостые ли патроны. Но ведь картечь выбила искры из асфальта?.. Нет, я просто стрелок поганый. Раскрыл патронник, вытянул горячие пластиковые цилиндрики, полез в карман и похолодел. И в правом, и в левом кармане было пусто.
Дрожащими пальцами расстегнул молнию, нащупал картонную коробку, разодрал ее, и тут в который раз услышал приближающийся топот. Чудовище двигалось прямо на нас, как вдруг луч фонаря ударил ему в глаза. Оно рыкнуло, отскочило в сторону, замотало головищей. Как всякое ночное создание, зрение оно имело приспособленное для охоты в полной темноте леса. Налобник ослеплял. Задержка дала мне три секунды на то, чтобы вставить патроны и защелкнуть стволы. Когда монстр снова понесся прямо на нас – уже не для того, чтобы разведывать, а для того, чтобы рвать зубами, я сделал медленный выдох и плавно нажал на спусковые крючки. Произошло это в тот момент, когда грудина нашего агрессивного товарища уже почти уперлась в ружейные стволы. Я был готов к тому, что выстрел и теперь не произведет никакого эффекта и в следующее мгновение ощеренные зубы вырвут кусок мяса из моего плеча.
Но нет, нападающий будто наткнулся на невидимую стену – инерция подбросила его, перевернула через голову и рванула назад. Герда притихла. Я переломил стволы, вытряс из патронника стреляные гильзы, наклонился подобрать коробку с оставшимися патронами. Чудовище визжало и рычало в темноте перед нами. Я поднял ружье и, целясь в его сторону, сделал несколько осторожных шагов. Сначала увидел огромные задние лапы: они сучили по снегу на обочине дороги. Потом световое пятно упало на развороченную тушу, из которой выстрелами выбило внутренности. Еще через два шага – такой вот здоровенный был этот зверь – я увидел остроухую морду. Окровавленная пасть с рычанием вгрызалась в землю.
Монстр умирал, но все равно выглядел опасным. Присмотревшись к его запавшим, с красным ободком глазам, к темно-серой гладкой шкуре, я понял, что мы чуть не стали жертвами огромного одичавшего дога. Может быть, собаки тоже переживают обратную эволюцию. Пока люди грабили электростанции и убивали друг друга за батарейки и тушенку, голод превратил собаку самой покладистой и доброжелательной породы в ошалевшего убийцу.
Я посидел рядом со зверем, пока он перестал дышать. Отходить во тьму, оставляя за спиной еще живое чудовище, не хотелось. Герда лежала рядом, вытянув раненую лапу. Кровь сочилась через повязку, хотя и не сильно. Я решил как следует перебинтовать ее, когда дойдем до какого-нибудь жилья. Наконец, подняв рюкзак и опершись на двустволку, выпрямился. Стычка отобрала все силы – сейчас, когда адреналин больше не кипел в крови, я понял, насколько вымотался. Так, наверное, чувствуют себя солдаты после боя. На ходу подобрал с обочины длинную сухую палку – идти, опираясь на нее, стало легче. Туман тем временем становился все более густым, и мне стало интересно, постоянно ли он тут лежит, как над Грушевкой постоянно висит одно и то же одеяло медных облаков. Я выключил фонарь – он все равно не очень помогал – и старался не забирать в сторону, держась в берегах асфальтовой реки.
Время снова куда-то исчезло, и я ощущал его только по степени усталости и голода, которые плавно сменяли друг с друга. Есть хотелось то сильнее, чем лечь, то наоборот. И вот в этой жуткой тишине, внутри непроглядной пелены тумана, прямо над ухом вдруг раздался бодрый тенорок:
– О! Приветики!
Я сначала аж присел, потом выругался, нашаривая на лбу выключатель фонарика. Но ни выключателя, ни самого фонарика на голове не было: я забыл вернуть его туда с правого запястья. К тому времени как я, чертыхаясь, сорвал с плеча ружье, зажег фонарь, прицелился в том направлении, откуда был слышен голос, и снял предохранитель, я уже чувствовал себя идиотом. Ведь если, пока я копался, нам не причинили вреда, значит, вред причинять и не собирались. Герда смотрела на мою суету с неодобрением: было бы чего метаться, бестолочь, я бы звуковой сигнал подала!
Луч фонаря высветил худощавого, обросшего щетиной мужичка. Одет он был в сильно заношенный камуфляж, рядом с которым моя заячья шапка выглядела бы новинкой с последнего показа высокой моды. Камуфляж был не просто дырявым. Дырки в нем прикрывали заплатки, в свою очередь усеянные дырками. Вот тут-то, наверное, я и подумал, что мужичок не подсветил меня фонарем просто потому, что у него не было цинка, который можно было бы в этот фонарь вставить.
Человек в камуфляже доброжелательно улыбался. Зубы его были примерно в том же состоянии, что и его одежда.
– Приветики! Это не вы там стреляли? – Он указал рукой в том направлении, где, как ему казалось, мы с Гердой могли стрелять. В тумане направление показалось очень приблизительным.
Я утвердительно кивнул, пытаясь разобраться, чего он от нас хочет.
– А то я думаю, кто это там стреляет в лесу? И главное, стреляет и стреляет! Или патронов много, или на изюбра какого охотится. Вы там не на изюбра, случайно, охотились?
– На нас здоровенное чудовище напало, – неохотно сказал я, не опуская ствола.
– Нет, я тоже люблю охоту. Но сейчас и зверя в лесах не осталось, и дробь уже вся кончилась. Так что бьем дичь по старинке. – Он отклонил борт своего камуфляжа и с гордостью продемонстрировал обшарпанную деревянную рогатку.
