По пути домой Элис еще раз прокручивала в голове меню. Тако с морским окунем, соусом сальса и домашним гуакамоле и печенье анзак – хрустящее снаружи, мягкое внутри. Заботу об остальном Салли взяла на себя. Она была настроена свести Элис и Чарли очень аккуратно.
За недели, прошедшие после приезда Элис, Салли помогла ей обустроить комнату так, чтобы она чувствовала себя как дома. Они вместе распаковали вещи и повесили принт с Фридой Кало, который ей дала Лулу. Салли не отходила от девушки, когда та плакала. Она рассказала Элис, что Джун полностью оплатила похороны Агнес и Клема; Салли присутствовала на обоих. Она отвела Элис в то место, где когда-то был ее родной дом. Теперь это уже не был уединенный уголок между полями сахарного тростника и морем: там устроили бар на побережье и молодежный хостел, полный загорелых туристов. От сада ее матери не осталось и следа. Элис не смогла заставить себя вылезти из машины. Когда они вернулись к Салли, Элис убежала на берег, набрала в легкие воздуха и изо всех сил закричала на море. Салли слушала истории Элис о цветочной ферме и пустыне. Она представила Элис психологу, которого сама посещала после смерти Джилли, и Элис тоже стала к ней ходить – дважды в неделю, с тех пор как Дилан начал посылать ей электронные письма. Она нашла их во «Входящих», когда впервые зашла в свой аккаунт месяц спустя после отъезда из Килилпитяра. Их там была целая дюжина или даже больше; тысячи и тысячи слов. Вначале его интонации были полны печали и раскаяния, но чем дольше он не получал ответов, тем более гневными становились его письма. Не читай их, – настаивала Салли, – тебе от этого будет только хуже. Но они обе знали, что она прочтет и перечитает каждое словечко, еще и еще раз. Салли неизменно могла угадать, когда приходило новое письмо. Она отвела Элис широкую кровать. Пекла печенья с фруктовой начинкой. Всегда находила время для совместной прогулки к морю, но никогда не давила на Элис, если та не хотела разговаривать. Доброта Салли, ее чуткость – все это было так, словно она годами готовилась к возвращению Элис.
Закончив в супермаркете, Элис притормозила возле почтового отделения, чтобы отправить ответ на последнее письмо от Лулу. У нас тут все погрузилось в дождливый, сочный и туманный сон, – писала Лулу. – Мы прикупили печку-буржуйку, козу, ослицу (тебе приятно будет узнать, что Эйдан назвал ее Фридой), двух коров и шесть куриц. Пожалуйста, приезжай скорее нас навестить. Мы вместе сможем отправиться в поход к Заливу Файерс. Приклеивая марку к конверту, Элис улыбнулась мысли о том, что она написала в ответ Лулу: Была бы рада как-нибудь навестить вас.
По пути домой Элис завернула в библиотеку. Идти через фойе было все равно что идти через время – назад к тому моменту, когда она была еще девчонкой и Салли впервые пролила свет на совсем новый мир.
– Для тебя тут письмо, – сказала Салли, просияв при виде Элис.
Ее имя значилось в качестве адресата, почерк был ей незнаком. Марка Агнес-Блаффа. На миг у Элис перехватило дыхание. Неужели Дилан разыскал ее? Но нет. Он не мог. Он не имел представления, где она могла быть, у него был только ее электронный адрес. Она подцепила пальцем заклеенный краешек конверта и разорвала его. Внутри была открытка.
Надеюсь, у тебя все хорошо, Элис.
Это тебе для смелости. И для мужества, верно?
Пожалуй, еще и для будущего, и всего, что оно тебе принесет.
Мосс.
Элис вытряхнула содержимое конверта; ей на ладонь упали семена пустынного горошка.
– Это похоже на магию, – сказала Салли.
Элис коротко ей улыбнулась:
– Так и есть.
Она сжала пакетик с семенами в руке, чувствуя в ладони форму каждого из них и представляя цвет, которым они распустятся, когда вырастут. В будущем.
– Ты в порядке? Не нервничаешь из-за ужина?
Элис сглотнула.
– Я в порядке. Нервничаю. Чувствую себя почти больной, если честно, – вздохнула она, – но я ни о чем другом не могла думать с того момента, как уехала из Килилпитяра. Только о встрече с ним. Так что…
– Будет чудесно. – Салли поднялась с места, чтобы обнять Элис. – Ты теперь домой?
– Еще только одна остановка, – сказала Элис.
* * *
Она крутила педали стоя, взбираясь на последний холм по пути домой, легкие жгло. Картинка надгробных камней на могилах ее родителей не шла у нее из головы. Она стиснула зубы и продолжила ехать, пока не добралась до перекрестка. Там она остановилась и позволила ветерку остудить ее потную кожу; взглянула на небо и море. Как много в них было простора. Она проследовала взглядом по черной ленте дороги, которая распрямлялась, убегая в тростниковые поля, и поднималась вверх по скале, прежде чем повернуть к дому Салли. Она рассмотрела весь путь, по которому скоро поедет ее младший брат.
Элис опустилась на сиденье. После еще одного долгого взгляда на море она оторвала ноги от земли и покатила вниз по холму, в спокойствие, которое ждало ее впереди.
* * *
После работы Салли в последний момент решила сделать крюк по пути домой. Она припарковалась возле любимого белого кровяно-дискового эвкалипта. Медоносы-колокольчики трезвонили в ветвях. Она пересекла пустую улицу и прошла через резные ворота кладбища. Проследовала по аллее эвкалиптов, мимо статуи ангела с расправленными крыльями и вышла через проход, увитый цветущими бугенвиллиями; прошла вперед к тенистому бугру возле деревца мелалеуки, где она всегда позволяла себе опустить плечи.
Салли сидела с Джоном и Джилли, выпрямив спину, ветер с моря сдувал ее волосы с лица. Она погладила буквы, которыми было выгравировано имя Джона. Поцеловала холодный мрамор, под которым покоилась Джилли. Ненадолго задержалась, слушая пение птиц, шорох листвы, звук, с которым распылялась над травой вода, отдаленный шум газонокосилки. Когда начало темнеть, она взглянула на часы.
Когда она возвращалась к машине, что-то заставило ее остановиться и посмотреть на северный газон кладбища. Прошли годы. Она поймала себя на том, что уже развернулась и пошла мимо рядов могил, читая имена на надгробиях.
При виде могил Клема и Агнес она ошеломленно встала. Кто-то был здесь. На могиле Клема были расклеены наклейки. Когда она подошла ближе, то разглядела, что это были бабочки, кое-где заляпанные лазурной краской. Элис, должно быть, оторвала их от дверей своего грузовика. Сожаления шевельнулись в груди Салли. Она повернула лицо к ветру, позволяя ему сдуть с нее годы, пока ей не стало снова восемнадцать, когда она была большеглазой девчонкой, по уши влюбленной в Клема Харта.
У нее в ушах были сережки в виде пластиковых маргариток в ту ночь, когда они встретились. Там, откуда я родом, они значат «я сохраню привязанность к тебе», – это были первые его слова, обращенные к ней. Когда он взял ее за руку, она крепко стиснула ее и прижалась к нему. Он овладел ею у кирпичной стены паба. Она хотела бы, чтобы царапины у нее на спине не заживали и оставались доказательством того, что ей это не приснилось. Но при следующей их встрече Клем смотрел сквозь нее, словно она была не более чем дымкой.
