На улице Лулу ждала в своем пикапе с заведенным двигателем.
– Не сиди дома, чика, – кивнула Лулу, когда они подкатили к коттеджу. – Надевай свое штатское барахло и пошли со мной на дежурство. Тебе это пойдет на пользу, знаешь ли, прогуляешься, – все ж лучше, чем тухнуть дома.
Элис посмотрела на дом невидящим взглядом. Он подал заявление на нее. Он с полным осознанием и намеренно отнял ее голос. Как девочка из сказки, которая пошла гулять в темный лес.
Элис вытерла слезы и открыла дверь.
– Дай мне пять минут.
* * *
Элис шла в хвосте группы, которую Лулу вела по тропинке в кратер. Прийти сюда было ошибкой. Ей не хотелось слушать истории, которые сама она уже не будет рассказывать. Не хотелось думать о причине, по которой она не будет их рассказывать. Не хотелось слышать голос Дилана в своей голове или прокручивать их разговор с Сарой, вспоминать, как это было унизительно, как сложно было поверить в происходящее. Ей хотелось только исчезнуть, раствориться в пустыне.
– Вы задерживаете всю группу! – прокричала ей какая-то женщина.
Элис вздрогнула.
– Прошу прощения?
– Шевелитесь, – чопорно сказала женщина, она несколько раз ткнула концами своих треккинговых палок в красную землю.
– Со мной все в порядке, – сказала Элис, – не ждите меня.
Женщина опустила москитную сетку на свои седеющие волосы и розовое лицо.
– Как известно каждому, кто прочитал информационные брошюры, это место, – она обвела палкой вокруг, – куда опаснее, чем кажется.
– Спасибо, – проворчала Элис, – я это запомню.
Пока они шли дальше, женщина постоянно била по ветвям своими палками. Шмяк, вжих, шлеп, шмяк, вжих, шлеп. Элис каждый раз вздрагивала. Ее жажда одиночества делала ее еще более раздраженной. Дыши, – скомандовала она себе.
Но мысли не давали ей покоя. Когда-то на неделе, пока Твиг и Кэнди рассказывали ей правду о событиях, неизбежно заставивших расходиться те швы, которыми она скрепила осколки своей жизни, Дилан сидел где-то, быть может, с ноутбуком, а может, с ручкой и бумагой, и отчаянно желал заткнуть ей рот. Пил ли он кофе, пока занимался этим? Или, может быть, открыл бутылочку пива? Как он себя чувствовал, натягивая, слово за словом, тетиву, которая держала стрелу, направленную ровно в ее сердце? Он насладился ее жизнью, ее телом, ее чувствами, он насытился и больше не хотел.
У Элис в животе начались колики.
Дрожал ли он? Терзали ли его сожаления, хотя бы мимолетные? Сожалел ли он, когда подал жалобу? Зажмурился ли он, делая это, или смотрел уверенно? А в дни после этого – где он был? Куда поехал? Было ли у него какое-то темное и промозглое убежище, в которое он удалялся и при свете фонаря ткал золото из соломы, чтобы вернуться обновленным, преображенным?
Взгляд Элис сосредоточился на женщине с походными палками, шедшей впереди. Она остановилась и села на корточки возле тропинки, открыла свой рюкзак, достала небольшую баночку и нагнулась вперед, чтобы зачерпнуть земли.
Элис резко вдохнула.
– Нет! – крикнула она, бросившись вперед и выбив баночку из рук женщины.
Баночка упала на землю с глухим звуком. Несколько туристов обернулись, ахнув. Женщина села на землю, на ее лице застыло удивленное выражение. Элис посмотрела вниз на нее, сжав кулаки.
– Эй, там, сзади, все в порядке? – Лулу проталкивалась через группу.
– Нет, далеко не в порядке. – Женщина поднялась на ноги.
– Элис? – Лулу вопросительно посмотрела на нее.
– Она пыталась набрать немного земли. Я видела, – сказала Элис дрожащим голосом, указывая на баночку.
Лулу успокаивающе пожала руку Элис.
– Так, хорошо, – она посмотрела Элис в глаза, потом перевела взгляд на женщину и снова на Элис. – Хорошо?
Элис кивнула.
– Мэм, пойдемте со мной, я объясню, почему то, что вы сейчас сделали, считается в национальном парке нарушением, за которое полагается штраф.
Лулу повела женщину в переднюю часть группы, поглядывая на Элис и озабоченно хмурясь.
* * *
Элис прошагала остаток пути в молчании, держась особняком. Неудивительно, что никто больше не заговаривал с ней. Лулу продолжала оглядываться на Элис, пока та не махнула ей рукой, чтобы она успокоилась. Несколько раз Элис хотела повернуть назад, спуститься домой к Пип и залезть в постель. Но уйти сейчас значило бы усилить негативное впечатление.
Когда она добралась до смотровой площадки, то села поодаль от группы. Голос Лулу проплывал мимо нее, а она, не отрываясь, смотрела на круглую сердцевину кратера, полыхавшую красными цветами. Ее мысли обратились к Твиг, Кэнди и Джун. Потом к матери. Как бывало всегда. Всегда.
Она подождала, пока слезы не высохли, потом встала и начала спускаться в Кутуту Каана вслед за остальной группой.
* * *
Солнце в вышине лило яркий свет на тропинку в кратере. Море пустынного горошка колыхалось в знойном мареве. Над головой парил клинохвостый орел. Зяблики щебетали в кустах. Элис закрыла глаза и прислушалась. Тембр голоса Лулу. Шорох цветов и листьев. Все пульсировало, во всем улавливалось еле слышное сердцебиение.
Звук расстегиваемой молнии нарушил хрупкую безмятежность Элис. Все та же женщина с треккинговыми палками отстала от группы, выхватила баночку из рюкзака и присела возле пустынного горошка. Элис смотрела, как она медленно и решительно отвинтила крышку и потянулась растопыренными пальцами к цветам.
Элис всем весом навалилась на туристку, которая вопила, пока Элис прижимала ее к земле и вырывала пустынный горошек из руки.
* * *
Час спустя Элис сидела у Сары в офисе, уперев локти в колени и спрятав лицо в руках. Она чувствовала запах своей кожи, сгоревшей на солнцепеке. Ей вспомнился аромат кожи ее матери: нежный, чистый, прохладный. Ее мягкий голос, сияние в ее глазах, когда она была в своем саду среди цветов и лап папоротников. Ей вспомнились запахи Джун – запах виски и мятных конфеток. Запах реки и костров, которые жег Огги, когда они были подростками.
Вспышки воспоминаний о Дилане перемешивались с памятью об отце. Побелевшие от ярости лица. Кисловатый запах дыхания Дилана, минеральный запах отцовского неистовства, боль и судороги в ее теле, жутко холодная вода, рука, занесенная для удара. Радио в офисе взвизгнуло, прервав размышления Элис и напомнив ей детский плач. Кто вырастил ее брата? Хорошей ли была его жизнь? Был ли он счастлив? Знал ли он о ее существовании?
– Элис.
Она подняла взгляд. В дверях офиса стояла Сара. В этот раз она выглядела по-настоящему расстроенной.
* * *
Руби сидела у огня на заднем дворе, когда она услышала, как возле дома остановился грузовик. Она стала вглядываться в темноту на подъездной дорожке. Грузовик Элис с бабочками стоял, нагруженный до предела. Руби снова сосредоточилась на ожерелье, которое она мастерила. Она поднесла краешек проволочной вешалки для одежды поближе к огню и продела его через семечко ининти. Когда семечко остыло, она нанизала его на коричневую бечевку и наклонилась, чтобы взять следующее из горки, лежавшей у ее ног. Она наблюдала, как Элис вылезла из грузовика вместе с собакой, неотступно за ней следовавшей. Ее шаги были тяжелыми, а глаза нездоровыми. Она выглядела именно так, как выглядела бы женщина, в один момент потерявшая свою любовь, жизнерадостность и свой дом.
