Имей мужество, не сдавайся.
Она выпрямилась. Поправила униформу. Решительно кивнула себе и последовала за Руби в Кутуту Каана.
* * *
Внутри кратера стоял удушающий зной. Волны жара поднимались от земли. Вверху пронеслась стая зеленых птиц.
– Эти тюльпу, – рассмеялась Руби, махнув в сторону птиц, – дерзкие мерзавцы.
Когда они приблизились к цветам, Руби указала на них, собираясь начать рассказ. На этот раз Элис помалкивала.
– Минга едут сюда, чтобы услышать историю, но, когда приезжают, оказываются глухи. Они жаждут рассказа, но не слышат его. Они могут услышать его, только если заберут кусочек его с собой. – Голос Руби был печальным, но сильным. – Число приезжающих так велико, что, сходя с пути, они становятся угрозой для корней. Эти малукуру, эти цветы, они сильные. Они растут здесь и росли так тысячи лет. Но корни, ты спускаешься сюда и портишь корни, и вся поляна тогда умрет. Это правда. Мы просим людей не заходить сюда, но они все равно это делают. Заходят в самый круг. Чтобы рвать цветы. Чтобы забрать кусочек сердца Нгуниджу с собой. Они портят корни. Плохо корням – плохо нам всем.
Элис выдержала паузу, ожидая момента, а потом заговорила:
– Корни гниют, пустынный горошек Стёрта чувствителен к гниению корней. Если их корни повредить, от этого они умрут с большей вероятностью, чем от засухи.
На лице Руби отразилась смесь удивления и удовлетворения.
– Оу, – она шутливо толкнула Элис, – ты немного нинти пулка насчет нашего пустынного горошка, а, кунгка? – Она улыбнулась. – Ты немножко умник, а?
Элис выдохнула, опустив плечи, которые до того так напряженно сутулились, что подпирали уши.
– Ты в порядке, кунгка, – хихикнула Руби, – тебе просто надо почаще держать рот закрытым, а уши открытыми. Успокой в голове мысли, которые как суетливые тюльпу, – она указала на волнистых попугайчиков на своих штанах, – тогда ты сможешь проникнуться историей этого места.
Элис кивнула, не в силах встретиться с ней взглядом.
Руби дернула Элис за рукав.
– Послушай, когда ты носишь наш флаг у себя на руках, вот здесь, – она указала на нашивки на рубашке Элис, – ты несешь ответственность за то, чтобы рассказывать ее правдиво – историю этого места. Рассказывать ее всем минга, которые приезжают сюда со всего света.
Порыв горячего ветра подул на них, зашелестев в кругу пустынного горошка.
– Это место сожалений. Священное место для любви, для грусти, отдыха и покоя. Это место хранит церемониальные истории женщин на протяжении тысячелетий. Моих предков, которые растили детей и присматривали за этой землей, а земля присматривала за ними. Малукуру, эти цветы, они сохраняют их истории живыми. Мы должны работать сообща, чтобы защищать их. Теперь это твоя работа, – сказала Руби, указывая на Элис. – Паля, кунгка пинта-пинта?
Элис посмотрела на нее.
– Хорошо, девушка-бабочка? – перевела Руби, улыбаясь.
Кем ты хочешь стать, когда вырастешь, зайчонок? – Сидя среди папоротников в своем саду, мать Элис запустила руки в горшок с удобрениями. Ее лицо было в тени от полей шляпы. Элис не требовалось много времени на размышления. Бабочкой или писателем, – ответила она, улыбаясь. Кем угодно, лишь бы быть рядом с садом матери или между страницами книг.
– Паля, кунгка пинта-пинта? – повторила Руби.
– Паля, – ответила Элис.
Руби удовлетворенно кивнула и отвернулась, сложив руки за спиной, когда она направилась по дорожке вокруг цветов, а потом прочь из кратера. Элис помедлила, обводя напоследок взглядом пустынный горошек, а потом тоже развернулась и ушла.
* * *
После ланча из сэндвичей и сока в кафе при туристическом центре Руби отвела Элис в сторонку. У нее было странное выражение лица.
– Прежде чем ты выйдешь в поле в эту смену, я хочу кое-что тебе показать.
Элис поднялась вслед за Руби на один лестничный пролет наверх и оказалась в складском помещении туристического центра, напоминавшем чердак. Там было тесно, жарко и душно, вокруг было множество полок с большими пластиковыми контейнерами. Руби подошла к одной из них и сняла контейнер. Она подняла крышку и жестом показала Элис, чтобы та заглянула внутрь. Он был забит письмами: некоторые были напечатаны, другие – написаны от руки. Внутри каждого из них был вложен цветок пустынного горошка, спрессованный и высушенный.
– Цветы раскаяния, – пояснила Руби, – от людей, которые сорвали их на память, забрали домой, где бы он ни был, а потом поверили, что неудачи в их жизни начались из-за того, что они не проявили уважения к нашей культуре.
Она махнула рукой в сторону полок у нее за спиной, уставленных похожими коробками.
Элис склонилась над той, что была открыта.
– Давай же, – подбодрила ее Руби.
Разбирая содержимое коробки, Элис вздрогнула от количества цветов, которые люди сорвали и вернули. На конвертах стояли марки со всего мира, и в каждом были мольбы о прощении и просьбы освободить их от проклятия. Ее взгляд привлек один конверт, надписанный от руки. Элис открыла его – высушенный и сморщенный цветок пустынного горошка упал ей на ладонь. Она стала читать вслух:
– «Мой муж заболел сразу после того, как мы покинули Килилпитяра. Когда мы вернулись домой в Италию, мы узнали, что у него рак. Несколько дней спустя наш сын попал в аварию. А потом наш дом затопило. Пожалуйста, примите наши глубочайшие извинения за неуважение, проявленное нами к вашей прекрасной стране во время нашего путешествия. Пожалуйста, избавьте нас от новых трагедий. Мы так глубоко раскаиваемся за то, что сорвали цветы в кратере и забрали то, что нам не принадлежало».
Элис качнулась на каблуках, не веря прочитанному.
– Они все об одном и том же? Просьбы о прощении и снятии «проклятия»?
Руби кивнула.
– «Проклятье» – миф, который разнесся по всему свету за то время, что минга приезжали сюда.
– Но… оно ненастоящее? – спросила Элис медленно.
– Нет! – фыркнула Руби. – Ненастоящее. Это просто шутка, которую чувство вины играет с тем, кто оступился.
Мысли Элис обратились к мрачному признанию Джун в ночь, когда она покинула Торнфилд.
– Мы не можем спрятаться, если сделали что-то не так, – сказала Элис, – даже если пытаемся похоронить это в самой глубине себя.
Почувствовав, что Руби пристально на нее смотрит, Элис положила письмо назад в коробку и потерла руки.
– Вы когда-нибудь пишете им в ответ? Говорите им, что «проклятие» они выдумали сами и оно никак не связано с вашей культурой?
– Ха! У меня есть дела поважнее, – сухо сказала Руби, – чем суетиться вокруг минга и делать их работу за них, объяснять им, что нужно было открыть глаза и уши и заметить то, что было у них под носом.
