Видя, как ее колкие слова врезаются в бабушку, Элис содрогнулась.
– Прости, – сказала она, беря себя в руки. – Мне жаль, Джун.
– Нет, – пробормотала Джун. – Ты имеешь полное право злиться.
Она сложила свою салфетку и вышла из комнаты. Через мгновение Твиг отодвинула стул и вышла следом.
Элис положила голову на руки. Джун лишь пыталась заботиться о ней. Почему бы просто не перестать к ней цепляться и не оставить все, как есть? Но тут же возникал другой вопрос. Почему бы Джун просто не рассказать все, что Элис хотела знать? И почему этого не мог сделать Огги? Если уж после восьми лет тщетных попыток он наконец написал ей письмо, уже живя своей сложившейся жизнью и имея собственную семью, почему ему понадобилось что-то от нее скрывать?
Кэнди начала убирать со стола.
– Мне жаль, – снова сказала Элис.
Кэнди кивнула.
– Тут никто не виноват, горошинка. У всех есть свои грустные истории. Для этого места это обычное дело, и так было всегда. Из этих историй и растут наши цветы. – Она неловко звякнула вилками. – Внутри у Джун перепуталось так много этих историй, что она, думаю, даже не представляет, с чего начать.
– Ну так, может, с самых простых вещей? – простонала Элис. – Например, «Элис, вот так твои родители познакомились», или «Элис, вот почему твой папа уехал», или «Элис, вот кем был твой дедушка».
– Я понимаю тебя. Но она, вероятно, считает, что если она расскажет одну историю, то ей придется рассказать еще десять, связанных с этой. Вытащи один корень, и все растение окажется в опасности. Эта мысль, должно быть, ужасает ее. Можешь себе представить, каково это – иметь дело со всеми этими корнями и отростками, если ты кто-то, кто так любит контроль, как Джун?
Кэнди помедлила в дверном проеме с букетом вилок в одной руке и керосиновой лампой в другой.
– Ужасно, наверное, постоянно таскать на себе бремя желания рассказать кому-то что-то – что-то, что ему нужно узнать, но что пугает тебя до одури, потому что тебе нужно спуститься в такие глубины себя, в которые тебе спускаться совсем не хочется, найти там историю, которую ты уже никак, черт возьми, переписать не можешь.
– Но в какое положение это ставит меня? Единственный член семьи, который у меня остался, не желает рассказывать о нашей семье. У меня есть только истории из вторых рук, и, как бы я ни ценила все, что об этом месте и о моей семье рассказываешь мне ты, или Твиг, или даже Огги, это не то же самое, как если бы мне это рассказывала Джун. Ваши истории не то же самое, что ее.
– Да, не то же, – кивнула Кэнди. – Но как я всегда говорила тебе, горошинка, у тебя, по крайней мере, история есть. Ты хотя бы знаешь свое происхождение. Не надо недооценивать то, какой дар…
– Я так и не делаю, – прервала ее Элис, стараясь говорить ровным голосом. – Я знаю, что ты желаешь мне добра, Кэнди, но мне начинает надоедать, что меня все время затыкают советом быть благодарной за ту историю, что у меня есть, вместо того, чтобы дать мне те истории, которых у меня нет. Истории, которые Джун обещала мне, когда я еще была ребенком. И так и не дала.
Комната наполнилась шумом ливня. Через некоторое время Кэнди откашлялась.
– Мне правда жаль, что так вышло с Огги.
Элис не ответила.
Кэнди вышла из комнаты и забрала большую часть света с собой.
* * *
В ту ночь Элис билась и металась в огненном море снов. Снова и снова она пыталась докричаться до матери, которая оставила одежду на берегу. Снова и снова море огня не пропускало ее. На выжженном пляже волк и лиса бегали друг за другом по дюнам, их хвосты горели. На отмели мальчик играл с бумажной лодкой, ее края обугливались и подергивались пламенем. Проснувшись в холодном поту, Элис поднялась с постели. От нервного истощения виски вибрировали. Она включила лампу и пошла вниз сделать себе чашку чая.
Она замерла посреди коридора. Из кухни доносились голоса, а воздух отяжелел от запаха виски. Элис подкралась поближе.
– Ты вот на столечко от того, чтобы потерять ее, Джун, – шипела Твиг, – ты этого хочешь? Ты должна рассказать ей правду. Ты должна.
– Замолси, Тфиг, – отмахнулась Джун.
Элис подошла ближе, прижимаясь к стене.
– Тебе казесся, что ты фсе знаешь, но ты ни черта не знаешь. Ты просто ещщщ одна, кому известны все истории, и тебе казесся, что ты знаешь фсе.
– Я не могу так с тобой разговаривать. Тебе надо лечь спать.
– Я знаю, как сильно ты ее любишь, думаешь, я не снаю? Думаешь, я не понимаю, что она одна из детей, которых тебе не дано было вырастить?
– Осторожно, Джун.
– Оооо, «осторошно, Джун», – передразнила она.
Элис стояла возле дверного проема.
– Я спасла эту девочку, – прошипела Джун, взяв себя в руки, – я спасла ее. Огги украл бы ее будущее и разбил бы ей сердце. Мы с тобой уже видели такое, Твиг. Не говори, что не видели. Мой звонок в иммиграционную службу в тот день – лучшее, что я сделала для нее.
Шок от предательства Джун прошел по телу Элис, словно это был физический удар. Потом она вспоминала эту ночь так, словно она наблюдала за происходящим из окна, а не участвовала. То, как она ворвалась в кухню, с горящими глазами и трясущимися руками. Ужас и сожаление в глазах Твиг, когда та поняла, что Элис все слышала. Пьяная улыбка Джун, пытавшейся сохранить самообладание. Крики Элис. Попытки Твиг успокоить ее. Слезы Джун. Глубокая скорбь в глазах Твиг, когда она рассказывала Элис правду.
– Их депортировали, – голос Твиг срывался, – его и Боряну отправили обратно в Болгарию.
Кипя от ярости, Элис повернулась к Джун.
– Ты донесла на них? – крикнула она.
Джун приподняла подбородок, ее глаза не могли сфокусироваться.
– Что тут происходит? – спросила Кэнди, влетая в кухню, лицо ее выглядело помятым со сна.
Выброс адреналина заставил Элис действовать. Она выскочила из кухни и метнулась вверх по лестнице в свою комнату. Она схватила свой рюкзак и набила в него все, что ей было дорого, из попавшихся на глаза вещей. Потом сбежала вниз, протолкнулась между женщинами в коридоре и сдернула с крючка ключи и шляпу. Элис распахнула входную дверь, и ее отбросило назад мощным порывом ветра с дождем. Она пошатнулась, силясь удержать равновесие. Твиг и Кэнди умоляли ее не уходить. Последовавшая за тем сцена всегда проигрывалась в ее воображении искаженной и в замедленном темпе: она обернулась, чтобы взглянуть на их лица, полные тревоги. За ними в темноте колебался силуэт Джун.
Элис рассерженно посмотрела на трех женщин. Через мгновение она отвернулась и шагнула в бурю, хлопнув за собой дверью.
* * *
Дворники на лобовом стекле не справлялись с таким мощным ливнем. Элис вцепилась в руль. Грузовик мотало из стороны в сторону на грязной затопленной дороге. Ее руки тряслись от напряжения; ногой она выжимала педаль газа, боясь, что иначе она застрянет или, хуже того, сдастся и повернет назад.
