Вся группа повернулась, готовясь войти в палату. Элис сосредоточилась на своей книге. Когда они вошли, она не подняла взгляда. Маленькие колокольчики сверкали и звенели.
– Элис, – начала Брук.
Ее голос был слишком высоким. Элис не поняла, почему в глазах у медсестры стояли слезы.
Женщина в костюме вышла вперед.
– Элис, мы пришли, чтобы представить тебе кое-кого особенного.
Она продолжала упрямо смотреть в книгу. Любовь вот-вот должна была спасти принцессу. Когда дама в костюме снова заговорила, ее голос был излишне громким, словно Элис ее не слышала:
– Элис, это твоя бабушка. Ее зовут Джун. Она здесь, чтобы забрать тебя домой.
* * *
Брук провезла Элис в кресле-каталке по больнице и выкатила в ясное утро. Ранее она исчезла из палаты, когда женщина в костюме еще продолжала говорить. Джун только разглядывала Элис и сильно нервничала. Элис читала достаточно о бабушках и знала, что Джун в одежде от «Кинг Джи»
[6] и ботинках-бландстоунах
[7] выглядела и вела себя совершенно иначе. Хотя ее браслеты звенели без умолку, сама она едва ли произнесла хоть слово, даже тогда, когда женщина сказала, что это Джун послала коробку с книгами. Доктор Харрис сообщила, что Джун была опекуншей и хранительницей Элис. Она и дама в костюме часто использовали эти слова: опекунша, хранительница. У Элис они ассоциировались с образом маяка. Но по Джун никак нельзя было сказать, что она полна оберегающего света. Ее глаза были самими далекими, какие Элис когда-либо видела; они были как горизонт, на котором не можешь отличить факел от звезды.
На улице Джун ждала в фермерском грузовике на стоянке для посетителей. Возле нее сидела огромная собака, которая отрывисто дышала, раскрыв пасть. Из окон грузовика лилась классическая музыка. Когда собака увидела Брук и Элис, она вскочила на ноги и принялась лаять, заполняя своим басом всю кабину. Джун вздрогнула и выключила звук, пререкаясь с собакой.
– Гарри! – воскликнула Джун, пытаясь утихомирить его. – Извините! – прокричала она, выбираясь из грузовика.
Гарри продолжал лаять. До того, как Элис успела себя остановить, она подняла руку, чтобы жестом подать Гарри команду «тихо» – Гарри, не Тоби. Когда он не отреагировал и Элис поняла свою ошибку, ее подбородок задрожал, прежде чем она успела взять себя в руки.
– Нет-нет! – поспешила Джун, неправильно поняв выражение лица Элис. – Я знаю, что он большой, но тебе нечего бояться. Бульмастифы очень добрые.
Она наклонилась к креслу-каталке. Элис не могла на нее смотреть.
– У Гарри есть особая сила. Он присматривает за людьми, которым грустно.
Джун замерла в ожидании. Элис не реагировала на нее и лишь разглядывала свои сложенные на коленях руки.
– Теперь давай усадим тебя в грузовик, Элис, – сказала Брук.
Джун сделала шаг назад, чтобы Брук могла помочь Элис встать с кресла и перебраться на сиденье. Гарри подскочил и уселся возле нее. Он пах не так, как Тоби: у него был сладковатый и землистый запах, а не тот, соленый и влажный. И у него не было длинной пушистой шерсти, куда можно было запускать пальцы.
Брук заглянула в окно. Гарри повернул к ней свою радостную, тяжело дышащую морду. Элис закусила нижнюю губу.
– Будь умницей, Элис. – Брук нежно погладила Элис по щеке и резко повернулась спиной к грузовику.
Она подошла к Джун, стоявшей в некотором отдалении, и они начали о чем-то тихо говорить. В любой момент Брук может повернуться, прошагать к грузовику в своих розовых резиновых тапочках, распахнуть дверь и объявить, что это все ошибка. Элис не нужно уезжать. Брук отвезет ее обратно домой, к ее столу и маминому саду, и Элис найдет свой голос где-нибудь у моря, среди раковин-гребешков и крабов-солдат, и она будет кричать так громко, что ее семья услышит ее. В любой момент Брук повернется. Брук – ее друг. Она не позволила бы Элис уехать с какой-то незнакомкой. Даже если бы Элис была маяком.
Элис напряженно наблюдала за ними. Джун дотронулась до руки Брук, и Брук ответила тем же жестом. Она, вероятно, утешает Джун, объясняет, что все это большая ошибка: Элис не поедет. Затем Брук передала Джун сумку с вещами Элис, состоявшими из одних лишь книг, и повернулась к грузовику.
– Будь умницей, – произнесла Брук одними губами, подняв руку и помахав на прощание. Она постояла у входа с пустым креслом-каталкой. В следующий момент она толкнула кресло к автоматическим дверям и исчезла за ними.
У Элис закружилась голова, как если бы Брук, уйдя, забрала из ее тела всю кровь. Она просто оставила ее с незнакомкой. Элис стала тереть глаза, силясь затолкать слезы обратно, но все было без толку. Она ошибалась, полагая, что слезы исчезнут так же, как ее голос. Теперь они струились по щекам целым потоком, как из сломанного крана. Джун стояла у окна грузовика со стороны пассажирского места, ее руки безвольно висели, как будто она не знала, что с ними делать. Через некоторое время она нажала на ручку, запихнула сумку Элис за сиденье и осторожно захлопнула дверь. Она обошла машину и залезла на водительское место, чтобы завести мотор. Они сидели вместе в полной тишине – даже огромный пес Гарри.
– Поехали домой, Элис, – сказала Джун и завела двигатель, – у нас впереди долгий путь.
Они выехали со стоянки. Усталость оттягивала Элис веки. Все болело. Несколько раз Гарри пытался ткнуться носом ей в ногу, но каждый раз она отталкивала его морду. Она отвернулась от обоих компаньонов и закрыла глаза, желая отгородиться от этого нового мира.
* * *
Брук нажала на кнопку лифта «вниз» и рылась в сумке до тех пор, пока не нашла свою пачку сигарет для экстренных случаев. Он сжала ее в кулаке. Когда лифт со стуком остановился, она вошла и хлопнула по кнопке спуска на автостоянку сильнее, чем рассчитывала. Она снова вспомнила, какое счастливое лицо было у Элис, когда она увидела коробку с книжками; свет, которым наполнились ее глаза, заставил Брук солгать о том, откуда взялись книги. «Элис теперь со своей бабушкой. Своей семьей, – напомнила себе Брук, – а это то, что ей сейчас нужно больше всего».
За всю свою жизнь Брук не видела ничего похожего на то, что последовало после происшествия на участке Хартов. Полицейские говорили, что это настоящее стихийное бедствие: сухая гроза, ребенок, оставленный дома один со спичками, семья, в которой мать и дочь регулярно подвергались насилию со стороны мужчины. Брук была неподалеку, когда полицейские подошли к Джун и объяснили, что случилось: Клем избил ребенка до бессознательного состояния в ее комнате, потом, сообразив, что на ферме пожар, вытащил ее на улицу, прежде чем вернуться, чтобы спасти Агнес. К тому времени, как приехали пожарные и «Скорая», помочь Агнес уже было нельзя, а вскоре на месте происшествия умер и Клем, надышавшись угарным газом. К этому моменту лицо Джун приобрело настолько нездоровый оттенок, что Брук вмешалась и предложила сделать перерыв.
