Что она натворила?
Брук обошла кровать и, налив в чашку жиденький сок, передала его Элис. Сперва та хотела выпить его из рук Брук, но, отхлебнув немного холодной сладкой жидкости, она запрокинула голову и осушила чашку залпом. Сок был таким холодным, что пришелся ударом по желудку. Тяжело дыша, она протянула чашку, чтобы ей налили еще.
– Не спеши так, – посоветовала Брук, неуверенно наливая добавки.
Элис пила так жадно, что часть сока стекала по подбородку. Она икнула и снова протянула чашку. Еще, еще. Она потрясала чашкой перед лицом Брук.
– Последнюю.
Элис чуть не подавилась, глотая последнюю порцию. Она опустила чашку в трясущейся руке. Брук схватила пакет и открыла его как раз вовремя, когда Элис стошнило потоками сока. Она упала на подушку, отвернувшись.
– Вот так, – Брук растерла спину Элис, – тихо и спокойно. Молодец. Вдох-выдох.
Элис хотелось никогда больше не дышать.
* * *
Элис погрузилась в здоровый сон. Сны об огне покинули ее, вышли вместе с потом. Когда она проснулась, ее сердце раскалилось до того, что грудная клетка, казалось, вот-вот растает. Она принялась чесать ключицу, пока кожа не начала кровоточить. Брук стригла ей ногти каждые пару дней, но это не помогало. Элис царапала кожу ночь за ночью, пока Брук не принесла ей пушистые варежки, которые она надевала перед сном. Ее голос все еще не возвращался. Он исчез, испарился, как соленая лужица во время отлива.
Новые сиделки заходили навестить ее. На них были не такие передники, как на Брук. Некоторые из них водили ее по больнице, объясняя, что ее мышцы ослабли, пока она спала, и теперь им нужно вспоминать, как быть сильными. Они научили ее упражнениям, которые можно было делать в кровати или на полу в комнате. Другие приходили поговорить о ее чувствах. Они приносили карточки с картинками и игрушки. Элис больше не слышала во сне голос рассказчика. Она становилась бледнее. Кожа сохла и трескалась. Она представляла, как ее сердце ссыхается от жажды, высыхает от краев к сырому красному центру. Каждую ночь она пробивалась через волны огня. Чаще всего она лежала в постели и смотрела в окно на изменчивое небо, стараясь не вспоминать, не задаваться вопросами и просто ждать, когда придет Брук. У Брук были самые прекрасные глаза.
Время шло. Голос Элис был потерян. Она не могла проглотить больше нескольких вилок еды за один прием пищи, как бы Брук ни суетилась вокруг нее. Все место в ее теле заняли не озвученные вопросы, и больше всего ее пугал один и тот же.
Что она натворила?
Несмотря на то что она едва притрагивалась к еде, она пила кувшин за кувшином сладкий сок и воду, но ничто не могло смыть дым и скорбь.
Скоро у нее под глазами появились темные, как грозовые тучи, круги. Медсестры выводили ее на прогулку на солнышко дважды в день, но сияние света было слишком ярким, чтобы выдерживать его более нескольких мгновений за раз. Доктор Харрис зашла снова. Она объяснила Элис, что, если та не начнет есть, им придется кормить ее через зонд. Элис позволила им это сделать; ее не произнесенные вслух вопросы причиняли куда большую боль, чем любой зонд. Внутри нее не осталось ни одного уголка, который она хотела бы сберечь.
* * *
Однажды утром Брук пришла в палату Элис, скрипя своими розовыми резиновыми тапочками, ее глаза сверкали, как море летом. Она что-то прятала за спиной. Элис посмотрела на нее со слабым интересом.
– Тут кое-что прислали, – усмехнулась Брук, – специально для тебя.
Элис подняла брови. Брук издала звук, который должен был означать барабанную дробь:
– Та-дам!
В руках у нее была коробка, перевязанная яркими нитями. Элис подняла верхнюю часть кровати, чтобы сесть. По ее телу пробежала дрожь слабого любопытства.
– Нашла это за стойкой дежурной медсестры сегодня утром, когда выходила в свою смену. На коробке не было ничего, кроме этой записки с твоим именем.
Брук подмигнула и поставила коробку на колени к Элис. Посылка была приятно тяжелой.
Элис развязала бант из нитей и подняла крышку. Внутри, под слоями оберточной бумаги, были уютно сложены в стопочку книги. Они лежали корешками вверх – подобно тому, как цветы в мамином саду поворачивали свои головки к солнцу. Она пробежала пальцами по буквам названий и затаила дыхание, когда наткнулась на уже знакомое. Это была первая книга, которую она взяла в библиотеке, – о шелки. С неожиданной для нее легкостью Элис перевернула коробку. Книги посыпались ей на колени. Она вздохнула от удовольствия, сгребая их в охапку. Перелистывая страницы, она вдыхала вязкие ароматы бумаги и чернил. Истории о соли и жажде проносились перед ее лицом, маня за собой. Когда она услышала скрип шагов Брук в коридоре, Элис удивленно вскинула взгляд: она и не заметила, как сиделка вышла.
Позднее Брук молча вкатила в комнату Элис столик и поставила его прямо над кроватью. Он был весь в разноцветных тарелочках. Горшочек йогурта и фруктовый салат. Сэндвич с сыром и салатом – все корочки по краям обрезаны – и небольшая горка хрустящих чипсов. Они блестели от масла и соли. Рядом – коробочка с кишмишем и миндалем. И бумажный стаканчик холодного солодового молока с соломинкой.
Взгляды Элис и Брук встретились. Через мгновение девочка согласно кивнула.
– Так держать, малышка, – сказала Брук, закрепила колесики сервировочного столика и вышла.
Держа подле себя книгу о шелки, Элис порылась в остальных и выбрала еще одну. Она открыла обложку, дрожа от удовольствия, когда корешок издал приятный хруст. Она взяла со стола треугольный сэндвич и прикрыла глаза, когда впилась зубами в мягкий свежий хлеб. Элис не могла припомнить, когда последний раз ела что-то настолько вкусное. Сливочный аромат соленого масла и острого сыра, хрустящий латук, сладкая морковь и сочные помидоры. Элис с жадностью запихнула остатки сэндвича за щеки, увлеченно жуя и не обращая внимания на то, что кусочки хлеба и моркови падали изо рта.
Несколькими глотками солодового молока запив свой обед, Элис громко рыгнула. Она удовлетворенно улыбнулась сама себе и, с полным животом, переключила все внимание на книжку. Хотя она и была уверена, что никогда ее не читала, история казалась ей знакомой. Она погладила тисненую обложку. На картинке была изображена прекрасная юная девушка, она спала, держа в руке розу с шипами.
На следующий день, уже почти закончив читать «Спящую красавицу», Элис оторвалась от книги и заметила, что Брук и доктор Харрис разговаривают возле ее палаты с двумя странными женщинами. Одна была в костюме, массивных квадратных очках и с ярко накрашенными губами. В руках у нее была папка, которую прямо-таки распирало от бумаг. Другая женщина была одета в застегнутую на все пуговицы рубашку цвета хаки, брюки того же оттенка и тяжелые ботинки, похожие на те, что носил отец, когда уходил работать на поля. В ее волосах мелькала седина, и при каждом ее движении раздавался звук, похожий на звон маленьких колокольчиков: запястья женщины были увешаны серебряными браслетами, бьющимися со звоном друг об друга, когда она жестикулировала.
