* * *
Элис покачивалась, убаюканная тихим ничто. Ни океана, ни огня, ни змей, ни голосов. Ее кожу покалывало от какого-то предчувствия. Рядом пронесся мощный поток воздуха и звук крыльев. Хлоп, хлоп, вжик; ввысь, ввысь, прочь.
Единственное огненное перышко манило, оставляя за собой след мерцающего света.
Без страха она последовала.
5
Вертикордия расписная
Значение: Слезы
Verticordia picta/Юго-Западная Австралия
Куст маленького или среднего размера с розовыми чашевидными цветами, которые приятно пахнут. После того как приживется, растет всего лишь около десяти лет, пышное цветение наблюдается в течение долгого времени.
Я – тут. Я – тут. Я – тут.
Элис прислушивалась к своему сердцу – это был единственный известный ей способ восстановить равновесие и утихомирить чувства. Хотя он не всегда срабатывал. Иногда слышать что-то было хуже, чем видеть: глухой звук, с которым тело матери ударилось о стену; едва уловимый выдох отца, когда он бил ее.
Элис открыла глаза и огляделась в поисках помощи, судорожно хватая ртом воздух. Куда делся рассказчик из ее снов? В комнате никого не было, кроме пронзительно пищащих аппаратов. Паника обожгла ее кожу.
Какая-то женщина поспешно вошла в палату.
– Все в порядке, Элис. Давай-ка посадим тебя, чтобы тебе было легче дышать.
Женщина наклонилась над ней и куда-то нажала на стене за кроватью.
– Постарайся не паниковать.
Верхняя часть постели Элис стала подниматься, пока девочка не оказалась в сидячем положении. Боли в груди стали утихать.
– Лучше? – Элис кивнула. – Молодец. Дыши настолько глубоко, насколько получится.
Элис изо всех сил набирала воздух в легкие, надеясь, что ее сердце перестанет так часто биться. Женщина подошла сбоку и наклонилась, приложив два пальца чуть выше запястья Элис и глядя на маленькие карманные часики, приколотые к ее халату.
– Меня зовут Брук, – у нее был добрый голос, – я твоя сиделка.
Она посмотрела на Элис и подмигнула. На ее щеках появлялись глубокие ямочки, когда она улыбалась. Синие и фиолетовые тени сверкали рябью на ее веках; Элис видела, как похожим образом перламутр мерцал между створок устричных раковин. Пиканье замедлилось. Брук отпустила ее кисть.
– У тебя есть все, что надо?
Элис попыталась попросить стакан воды, но не смогла произнести ни слова. Тогда она жестами показала, что хочет пить.
– Проще простого. Вернусь через секунду, дорогая.
Брук вышла. Аппараты пищали. Белая больничная палата была наполнена смесью из странных звуков: отдаленный свист, монотонные голоса, некоторые спокойные, другие – нервные, дребезжание открываемых и закрываемых дверей, скрипучие шаги – бегущие или идущие неспешно. Сердце Элис снова стало колотиться под ребрами. Она закрыла глаза и постаралась снизить его темп при помощи дыхания, но делать глубокие вдохи было больно. Элис попыталась позвать на помощь, но ее голос оказался не более чем паром. Губы потрескались, глаза и нос пылали. Тяжкий груз накопившихся вопросов давил на грудь. Где ее семья? Когда ей можно будет пойти домой? Она снова попробовала говорить, но голос не раздавался. Ее сознание заполнило видение: белые мошки, вылетающие из ее рта и стремящиеся к океану огня. Было ли это воспоминанием? Это действительно произошло? Или это был лишь сон? А если это и был сон, означает ли это, что Элис все время спала? Сколько она проспала?
– Тише, Элис, – сказала Брук, поспешно возвращаясь в комнату с кувшином и кружкой.
Она поставила их и взяла Элис за руку, пока та стирала слезы с лица.
– Я знаю, что это шок для тебя – вот так проснуться, милая. Но ты в безопасности. Мы хорошо о тебе заботимся.
Элис заглянула в перламутровые глаза Брук. Она так хотела ей верить.
– Доктор сейчас придет, чтобы осмотреть тебя, – Брук медленно выводила пальцем кружочки на руке Элис, – она славная, – добавила медсестра, вглядываясь в лицо Элис.
Вскоре в палату вошла женщина в белом халате. Она была высокой и тонкой, ее лицо обрамляли длинные серебристые волосы. При взгляде на нее Элис подумала о морской траве.
– Элис, я доктор Харрис. – Она остановилась в изножье постели Элис и стала перебирать бумаги на папке-планшете. – Я так рада видеть, что ты проснулась. Ты была очень храброй девочкой.
Доктор Харрис обошла кровать, достала из кармана маленький фонарик, включила его и стала светить то в один, то в другой глаз Элис. Девочка инстинктивно поморщилась и отвернулась.
– Извини, я знаю, это не очень-то приятно.
Доктор прижала головку стетоскопа к грудной клетке Элис и послушала. Услышит ли она вопросы внутри? Может быть, она вдруг поднимет взгляд и даст ответы на эти вопросы? Ответы, которые Элис, возможно, и не хочет услышать? Маленькие дырочки страха в ее животе стали расширяться.
Доктор Харрис достала наушники стетоскопа из ушей. Она тихо пробормотала пару слов Брук и передала ей планшет с бумагами. Брук повесила его в ногах у Элис и закрыла дверь.
– Элис, я собираюсь поговорить с тобой о том, как ты попала сюда, хорошо?
Элис посмотрела на Брук, едва удерживая отяжелевшие веки. Она перевела взгляд обратно на доктора Харрис и медленно кивнула.
– Умница. – Доктор Харрис коротко улыбнулась. – Элис, – начала она, сложив руки, словно собиралась молиться, – ты пострадала при пожаре на вашем участке, у тебя дома. Полиция пока не выяснила, что именно произошло, но самое главное, что ты в безопасности и успешно идешь на поправку.
Ужасная пауза заполнила комнату.
– Мне очень жаль, Элис, – глаза доктора Харрис были темными и влажными, – твои родители не выжили. Все здесь заботятся о твоем благополучии и будут присматривать за тобой, пока не приедет твоя бабушка…
Уши Элис перестали воспринимать звуки. Она не слышала, как доктор Харрис снова упомянула ее бабушку; она не слышала вообще ничего. Она думала только о своей матери. О ее глазах, наполненных светом, песнях, которые она мурлыкала в саду, о ее неотвязной печали. О повороте ее нежных запястий, карманах, полных цветов, ее теплом, молочном дыхании по утрам. Быть в гнездышке из ее рук, на холодном песке под горячим солнцем, чувствовать, как поднимается и опускается ее грудь, слышать биение ее сердца и вибрации голоса, когда она рассказывает сказки, укутывая их двоих в теплый, волшебный кокон. Ты была той настоящей любовью, которая пробудила меня от чар, зайчонок. Ты – моя сказка.
– Я загляну к тебе во время моего следующего обхода, – пообещала доктор Харрис и, взглянув на Брук, вышла.
Брук осталась у кровати, в ногах у Элис, ее лицо было мрачным. В самом центре Элис разрасталась пылающая дыра. Брук слышала ее? Ревущую, как огонь, шипящую и яростную, затягивающую внутрь все? Снова и снова в ее сознании прокручивался один и тот же вопрос. Он пробивался изнутри и разрывал ее на кусочки.
