– Надо помочь Тедди прибраться тут до прихода его мамы. – Бросаю взгляд на часы: уже почти восемь утра, а значит, она скоро вернется. – Ну, знаешь, чтобы он дожил до своего девятнадцатилетия.
– Не волнуйся, – раздается голос Тедди из коридора за моей спиной.
Я поворачиваюсь посмотреть на него и тут же отвожу взгляд, вспомнив вчерашнее. Тедди стоит в одних серых спортивных штанах, перебросив зеленую футболку через плечо. Мне и так сегодня утром несладко, и вид его обнаженного торса – это уже перебор.
– Только что мама звонила. Она остается на утреннюю смену. Похоже, дороги завалены снегом.
– Лучший подарок на день рождения, какой ты только мог получить, – замечает Лео, взяв куртку.
Натянув футболку, Тедди неторопливо подходит к кухонной стойке и снимает фольгу с торта, приготовленного для него мамой. Они отпраздновали его день рождения перед ее уходом на работу. Остатки торта смели во время вечеринки, и Тедди слизывает с пальца подцепленную с блюда глазурь. Затем подходит к дивану и плюхается рядом со мной.
Набравшись храбрости, я кошусь на него. Как же мне хочется знать, о чем он думает! Но тут Лео кладет ладонь на дверную ручку, и при мысли о том, что я останусь с Тедди наедине, меня охватывает паника. Может, лучше и не знать, о чем он думает.
– Ты точно не хочешь задержаться ненадолго? – спрашиваю я брата натянутым голосом. – Дороги заснежены, а ты еще и без очков.
– Справлюсь. – Лео разворачивается, натыкается на вешалку, хватается за нее, чтобы не упасть, и щурится, изображая растерянность: – Тедди?
– Очень смешно, – ворчу я.
Брат отвечает легким поклоном, машет нам на прощание рукой, открывает дверь и выходит в коридор.
Мы с Тедди остаемся одни.
7
Мы убираемся в кухне, бросая стаканчики в мусорный мешок. О вчерашнем никто из нас не заикается, однако в воздухе между нами ощущается напряжение.
Наклоняюсь за упавшим на пол бумажным полотенцем, но Тедди опережает меня: подхватывает его и кидает в мешок.
– Держи, – заботливо улыбается он.
– Спасибо, – бормочу я и перевожу взгляд в другой угол кухни, но Тедди все время маячит рядом, следует за мной по пятам и помогает даже с какой-то ерундой. В общем, слишком старается.
И этим только усугубляет ситуацию.
В то время как ничего особенного не случилось, что-то все-таки изменилось.
Обычно мы ведем себя друг с другом совершенно иначе. Тедди сам на себя не похож. Не похож на парня, который по-дружески поддразнивал меня из-за моих добрых поступков, бросался в меня снежками и никогда не утруждал себя помощью в уборке. Обнимаясь со мной, он всегда отрывал меня от земли, так что мои ноги болтались в воздухе. И иногда рисовал мне маленьких аллигаторов в честь моего детского прозвища: «Эл-лигатор».
Тедди никогда не деликатничал со мной. А я никогда не церемонилась с ним.
До этой минуты.
И меня это вымораживает.
– Да что с тобой такое! – не выдерживаю я, устав тесниться с Тедди в маленькой кухонке. Мы с ним никак не можем разминуться, шагая одновременно в ту или иную сторону, словно тени друг друга.
Он выглядит удивленным.
– Я просто хочу помочь…
– Тогда иди убирайся в гостиной, а тут я справлюсь сама.
– Хорошо, – пожимает плечами Тедди.
Но мне тесно с ним и во всей квартире. Из неотгороженной кухни я вижу, как он плюхается на диван с пультом в руке.
– Это ты мне так помогаешь? – спрашиваю я, и Тедди посылает мне ухмылку:
– Я совмещаю приятное с полезным. С теликом я уберусь быстрее и лучше.
– Ну да, как же, – закатываю я глаза.
Тедди щелкает по кнопками пульта, перескакивая с канала на канал, а я навожу порядок в кухне, споласкиваю стаканы и вытираю стойку. Время от времени прерываюсь и устремляю взгляд на затылок Тедди, молча призывая: повернись, скажи что-нибудь, посмотри мне в глаза. Но он, естественно, не слышит меня. Воздух практически гудит от переполняющей комнату неловкости. На глаза наворачиваются слезы, и я почти жалею о чуть было не случившемся вчера.
Почти.
Тедди в комнате смотрит местные новости. Показывают машины, которые вынесло с дорог на обочины, и сугробы высотой с репортеров.
– Ты глянь на это, – показывает он на экран. – Сугробы в полтора фута. Идем после уборки на санках кататься?
– Мне надо домой.
– Но это же мой день рождения, – обижается Тедди.
– Уже нет.
– Ну тогда мой деньрожденный уик-энд!
Я качаю головой:
– У меня есть домашка.
– Мы учимся в выпускном классе.
– И заявления для университета нужно заполнить.
– Да тебя стопроцентно примут.
– Не примут, если я не подам документы.
– И правда, – смеется Тедди.
На экране телевизора появляется ведущая новостей. Она говорит, что после рекламы будут объявлены результаты проведенной вчера вечером лотереи. Я возвращаюсь к уборке, а Тедди наблюдает за мной, склонив голову набок.
– Не хочешь посмотреть? Мы можем разбогатеть.
– Ты можешь разбогатеть.
– Да, но если билет выигрышный…
– То?..
– Надеюсь, я его найду.
– Ты его уже потерял? Быстровато даже для тебя.
– Ну, он точно где-то здесь, – машет рукой Тедди, и я обвожу взглядом квартиру: убранные и вытертые столы и стойку, чистые полы, выставленные в ряд у двери мусорные пакеты.
– Да ладно, – пожимаю я плечами. С билетом или нет, шансы выиграть ничтожны. – Ты в курсе, какова, по статистике, вероятность выигрыша в лотерею?
Тедди мотает головой.
– И я без понятия. Но как-то читала, что гораздо больше шансов получить удар молнией, быть атакованным акулой и даже, не поверишь, стать президентом.
– Такое бывает, да, – смеется Тедди.
– Даже на то, чтобы умереть, придавленным упавшим торговым автоматом, и то больше шансов.
– А вот это уже более вероятно.
На экран возвращается ведущая программы новостей, темноволосая молодая женщина с короткой стрижкой.
– Организаторы лотереи подтвердили информацию о трех выигрышных билетах в лотерее «Пауэрбол» с джекпотом в четыреста двадцать четыре миллиона долларов, – начинает она. Это глупо, но я иду в гостиную, чтобы лучше слышать. – Вы можете быть победителем, если купили свой билет во Флориде, Орегоне или здесь, в Чикаго. – Показывают маленький лоток с красным навесом. – Местный счастливчик еще не известен, но выигрышный билет был продан в Линкольн-Парке в магазине «У Смита».
