Задержавшись у выхода, мы смотрим в маленькое окошко над дверью. При виде огромных чаевых у официантки отпадает челюсть. На улицу Тедди выходит с довольной улыбкой.
– Точно не хочешь участвовать в этом?
– Хочу, – несколько резковато отвечаю я. – Просто не официально.
– Прости, – сразу смягчается Тедди. – Я понимаю. Ты можешь участвовать в этом, сколько захочешь. Правда. Часть денег будет лежать в резерве – только для тебя, чтобы ты могла в любое время брать их оттуда.
– Спасибо. Всегда мечтала о денежном запасе.
– В последнее время я частенько слышу эту фразу, – смеется Тедди.
Мы так и стоим у кафе, залитые идущим из его окон светом. Квартира Тедди и бесплатная столовая находятся в противоположных направлениях.
– Мне пора, – бросаю я взгляд на часы. – Ты придешь завтра в школу или продолжишь бойкотировать ее?
– Не, приду, – отвечает он. – Решил, что лучше все-таки закончить ее. Вдруг передумаю насчет универа.
Он, конечно же, шутит, но у меня на душе становится легче.
– Возможно, когда-нибудь, – повторяю я его слова и начинаю идти в сторону столовой.
Но Тедди не двигается. Я поворачиваюсь и машу ему на прощание. Ноль реакции.
– Я пойду с тобой, – заявляет он и догоняет меня.
Уже почти стемнело, от солнца остался лишь легкий оранжевый росчерк над землей. Если не потороплюсь, то опоздаю. И все же я медлю.
– Необязательно меня провожать.
– Сегодня чудесный вечер. – Тедди идет вперед, и мне остается только следовать за ним.
В этот час улицы запружены народом, наполнены держащимися за руки влюбленными парочками, бегущими впереди родителей детьми, гуляющими группками друзей.
– Мне раньше никогда не требовалось сопровождение, – говорю я Тедди.
– Знаю. – В его глазах пляшут озорные искорки. – Просто я веду себя по-джентльменски.
– Да ничего со мной не случится. Не нужно так…
– Что?
– Печься обо мне.
– И не думал даже, – смеется он.
– Как же! Ты и в Сан-Франциско так себя со мной вел. Чуть ли не в наседку превратился, когда…
– Когда что?
Я хмурюсь:
– Когда я расплакалась при тебе.
Мы проходим под уличным фонарем, и тот высвечивает из теней лицо Тедди.
– Знаю, я тогда совсем расклеилась. Но это ведь не значит, что со мной нужно обращаться как с хрустальной…
– Стоп! – поднимает Тедди руки. – Значит, вот что ты думаешь?
– А что я еще должна думать? Ты весь остаток поездки носился со мной, как…
– Как курица с яйцом? – с улыбкой подсказывает Тедди.
Я игнорирую его замечание.
– Тебя так перепугало случившееся, что по возвращении ты просто взял и сбежал от меня.
– Говорил же: я торчал в библиотеке, – рассеянно отвечает Тедди, глядя на выстроившиеся вдоль улицы магазинчики. Затем поднимает палец: – Подождешь секунду? Я мигом вернусь.
– Что? – обалдеваю я, но Тедди уже бежит к стоящему на углу банку и исчезает в вестибюле банкомата. Покинутая им на тротуаре, я вскидываю руки, молча вопрошая: «Видели, что он вытворяет?» На меня, естественно, никто не обращает внимания. Приходится ждать Тедди.
Он возвращается, запихивая в задний карман джинсов бумажник.
– Прости, – извиняется он и, ничего не объясняя, как ни в чем не бывало возобновляет прерванный разговор: – Я никуда не сбегал. Забыла про сегодняшнюю презентацию? Про те папки, которые вы даже не соизволили открыть? Мне пришлось немало над ними покорпеть. Вот чем я занимался. И ты тут ни при чем.
Тедди слегка спотыкается, словно собирался остановиться, но передумал. Опустив голову и сжав челюсти, он продолжает путь.
Сейчас бы мне отпустить ситуацию. Сделать вид, что поверила ему на слово. Успокоить, сказав: все нормально. Но почему-то я не делаю этого. Не могу.
– Я не верю тебе, – тихо произношу я. – По-моему, ты испугался. Ты просил, чтобы я была искренна с тобой, сказал, что хочешь поддерживать меня, но стоило тебе мельком увидеть настоящую меня, увидеть мой душевный крах…
– Не говори так, – хрипло отзывается Тедди. – Это оскорбительно.
Я потрясенно смотрю на него:
– Что именно?
– Ты ведешь себя так, будто я не знаю настоящую тебя. Мы девять лет дружим. Ты многое пережила и не любишь об этом говорить, но это не означает, что я не знаю тебя. Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь.
– Тогда ты должен понимать, что не нужно обращаться со мной как с хрустальной вазой. – Слова вырываются с горечью, которую я не в силах скрыть. Я расстроена, раздражена и немного злюсь – такие чувства одновременно у меня может вызвать только Тедди.
Он качает головой:
– Я не…
– Ты «да» – так себя и ведешь. А уж лучше всех должен знать, как я этого не люблю.
– Почему «лучше всех»? – хмурится Тедди.
«Потому что, – хочется сказать мне, – мы оба пережили то, что могло нас сломать».
Но мы не сломались.
– Не важно. – Я ускоряю шаг. – Просто…
Тедди снова поднимает палец, и я умолкаю, не закончив фразы.
– Минуточку, – бросает он мне и несется в сторону аптеки.
Я возмущенно фыркаю: теперь уж точно опоздаю! И следующие семь минут рассеянно пинаю почтовый ящик, думая о прерванном разговоре и все больше накручивая себя.
Тедди возвращается с болтающимся в руке белым полиэтиленовым пакетом и, когда мы возобновляем шаг, принимается им вертеть. На перекрестке поворачиваем налево – на дорогу, обрамленную деревьями, домами и редкими уличными фонарями.
– Дело не в этом, – начинает Тедди так, словно не исчезал опять без каких-либо объяснений. Я даже не сразу понимаю, о чем он.
Мы почти дошли до церкви, в которой располагается бесплатная столовая. Злость моя поутихла, но на смену ей пришло тихое отчаяние. По правде говоря, я ненавижу ссориться с Тедди. Мне хочется лишь одного – чтобы между нами все было как прежде. Как было до лотереи. До поцелуя. До всего этого.
– Я не испугался. У меня просто были дела.
– В библиотеке, – закатываю я глаза. – Да-да, ты уже об этом говорил.
Тедди останавливается:
– Но это же правда.
Дальше по улице видна церковь, ее шпиль – темно-синяя тень на фоне пурпурного неба. Сбоку здания выстроилась очередь из ожидающих открытия кухни. Издалека постоянных посетителей не различить, но мне видно, как кто-то прикуривает, закрывшись ладонью от ветра. В окружающей темноте поднимается и падает красная точка зажженной сигареты.
