– Может, и нет, – признает Лео, и его взгляд скользит к окну.
– Не знаю, хорошо ли у вас все сложится – не всем так везет, – говорю я, и сердце знакомо ноет при мысли о Тедди, – но не порти все сам. Если вам не суждено быть вместе, то пусть Вселенная все сделает за тебя.
На губах Лео появляется слабая улыбка.
– Я думал, ты в такое не веришь.
– Не верю, – пожимаю плечами я. – Но ты веришь. Так что иди и поговори с Максом. Прогуляйтесь или попейте кофейку. Я пригляжу за щенком.
– Везунчик.
– Ну, ему, конечно, повезло…
– Да нет, – смеется Лео. – Я назову его так.
– Что?
– Щенка. По-моему, мы должны назвать его Везунчиком.
– Шутишь? – кошусь я на него.
– Не-а.
– Тебе не кажется, что это как-то?.. – Я не знаю, как закончить предложение, но это и не важно, поскольку Лео меня не слушает. Он слишком увлекся наблюдением за Максом, катающимся по траве со щенком.
Вот что я знаю: это самое мгновение никак не зависит от везения, а вот счастье в любви ох как зависит.
Лео этого не понимает. Во всяком случае, пока.
– Ладно, – соглашаюсь я. – Пусть будет Везунчиком.
42
Дядя Джейк, вернувшись домой с работы, кидает свой портфель на кухонный стол, где я пишу эссе по истории США, в котором без особого энтузиазма защищаю Аарона Берра
[23].
– Где все? – спрашивает он, когда к нему шустро подбегает щенок – очаровашка в складочках, с хлопающими ушами. Дядя Джейк делано грозно взирает на него сверху вниз. – Не ты. Тебя-то я уж точно не искал.
– Тете Софии пришлось задержаться на работе. – Я закрываю ноутбук. – А Лео с Максом.
– С Максом? – смешно округляет он глаза.
– Ага, – смеюсь я.
– Макс здесь? В Чикаго?
– Приехал помочь со щенком. Якобы.
– Что ж, – дядя Джейк опускает взгляд на собаку, – похоже, от тебя хоть какой-то толк есть.
– Они пошли выпить кофе и еще не вернулись. Это или очень хороший знак, или очень плохой.
– Давай пока остановимся на «хорошем». – Дядя Джейк подходит к холодильнику и открывает дверцу. Щенок семенит за ним, встает на задние лапки, чтобы изучить содержимое полок, и забавно шевелит носом. – Значит, будем ужинать вдвоем?
– Втроем, – поправляю я его.
Дядя Джейк берет себе пиво, закрывает дверцу и строит рожицу щенку:
– Дворняжка.
Тот радостно виляет хвостом.
– Вообще-то мы его уже назвали.
– Ты ведь понимаешь, что намного труднее выкинуть животину, если уже дал ей кличку?
– Везунчик.
– Кто везунчик? – спрашивает дядя Джейк, ища открывалку. Затем останавливается и оглядывается. – А, понял. Мило. Похоже, тут внес свою лепту Тедди.
– Не-а, – отвечаю я. Не будем говорить ему, что Тедди внес свою лепту другим способом – подарив щенка. Вдруг дядя его не простит? – Кличку выбрал Лео.
– Тогда, полагаю, нам придется смириться.
– Ты привыкнешь.
– Да? – Он садится напротив меня. – Откуда знаешь?
– Ты же привык ко мне, – пожимаю плечами я.
Дядя Джейк поднимает на меня взгляд. Он выглядит удивленным. Да я и сама удивлена не меньше его. Я не собиралась этого говорить. И вроде даже не думала об этом.
– Элис, – посерьезнев, произносит он. – Ты не какая-то там бездомная собака.
Я качаю головой:
– Знаю. Я не то собиралась…
– Ничего страшного. Просто я не хочу, чтобы ты думала…
– Я бы и никогда…
– Стой, – поднимает дядя Джейк руку. – Подожди.
– Нет… – начинаю я, но он встает из-за стола:
– Похоже, нам предстоит серьезный Разговор? С заглавной буквы «Р»?
– Нет, – издаю стон я.
– И ты прекрасно знаешь, без чего у нас не обходятся такие беседы.
– Без шоколада, – бурчу неохотно.
– Точно. – Дядя Джейк идет к кладовой, засовывает туда голову, с минуту шарит там, а затем выпрямляется и демонстрирует мне полупустой пакет с шоколадными чипсами. – Наверное, нам нельзя их есть?
– Наверное.
– Но у нас чрезвычайная ситуация. – Он высыпает чипсы в пиалу – щенок вьется вокруг его ног – и ставит ее в центре стола. Потом неотрывно смотрит на меня, пока я не беру шоколадный чипс. Дядя Джейк твердо верит в то, что серьезные разговоры легче даются со сладким.
– Итак, что у тебя на уме?
Я кидаю на него выразительный взгляд:
– Это ты затеял разговор.
– Но это ты сравнивала себя с собакой.
– Я неправильно выразилась.
Он берет горсть чипсов.
– Тогда что ты хотела сказать?
– Ничего. – В моем голосе отчетливо слышно упрямство.
Я застигнута врасплох настойчивостью дяди Джейка и не могу собраться с мыслями. Подобные разговоры обычно заводит тетя София. Она всегда пытается найти скрытый смысл в моих словах и обладает уникальной способностью прокомментировать что-то столь обыденное, как погода, с отсылкой к моему прошлому.
Но дядя Джейк не такой. Он хорош в разговорах о финансовой ответственности, важности высшего образования, радостях рыбалки и отвертках (какую нужно использовать в данном конкретном случае). Однако, если разговор заходит о произошедшем со мной – особенно если это Разговор с заглавной буквы «Р», – дядя всегда старается от него увильнуть.
– Послушай, – говорит он сейчас, отодвинув в сторону пиалу с чипсами. Опирается локтями о стол и подается вперед. Его глаза – такие же, как были у папы, – ловят мой взгляд и не отпускают. – Я знаю, что произошло в Сан-Франциско.
Ожидая от него совершенно другого, я пораженно моргаю.
После моего возвращения тетя с дядей засыпали меня очевидными вопросами: «Как тебе Стэнфорд?», «Приятно было вернуться?», «С Тедди никаких проблем не возникло?» (Я уж не говорю о «Вы там ничем таким не занимались? Точно? Прям точно-точно?»).
Я рассказала им о фермерском рынке, о разносящихся над заливом туманных сигналах, о раскинувшемся перед нами городе, о построенных в шахматном порядке зданиях, о крутых склонах. О пляже, книжном магазине и кампусе Стэнфорда, вживую оказавшемся красивее, чем на фотографиях. Но я не рассказывала о нахлынувших возле фонтана воспоминаниях; о пустоте, разверзшейся в душе, когда я стояла у своего старого дома; о том, как витражное стеклышко на окне моей бывшей спальни чуть не разбило мне сердце.
