Я думаю об этой женщине и о том, как мала была вероятность того, что подошла именно наша очередь делать заказ в тот момент, когда ей было труднее всего. О том, как много людей из этой очереди с удовольствием бы воспользовались протянутой рукой помощи и как мало смогли бы сами ее предложить.
Как только эта мысль мелькает у меня в голове, в душе вспыхивает радостное волнение. А это может сработать! – думаю я, ошарашенная открывающимися возможностями и потенциалом. Такая помощь людям будет сродни волшебству.
– Ну? – с надеждой на лице спрашивает Тедди. – Что ты об этом думаешь?
– Думаю, – спокойно отвечаю я, – что твоя идея – гениальна.
– Правда? – сияет он.
– Правда.
– Но?
– Но придется немало потрудиться. Немало узнать. Ты же не будешь бродить по округе, раздавая людям большие чаевые?
– Знаю, – отвечает Тедди, но так неуверенно, что непонятно, о чем он в этом плане думал сам. – Я пока еще не обмозговал все это.
– Ясно, – киваю я. – Тут о многом нужно подумать. Будет ли у тебя команда помощников, которые будут искать людей, кому не посчастливилось попасть в беду, или люди сами смогут обращаться к тебе за помощью? Будет ли это благотворительная организация? Будет ли вся помощь идти только от тебя, или ты создашь фонд, и другие тоже получат возможность участвовать в благотворительности? И…
– Я не знаю, – несколько раздраженно обрывает меня Тедди. – Мне только сегодня пришла эта идея.
Закусив губу, я внимательно рассматриваю его в тускловатом свете настольной лампы и с щемящим чувством понимаю: я знаю, что будет дальше. То же, что и всегда бывает с Тедди. Не важно, идет ли речь о картонных лодках, о заявлениях в университет или даже о девушках.
Тедди внезапно загорается чем-то, увлекается, поддается моменту.
А потом так же быстро перегорает, теряет к этому интерес.
При этой мысли к горлу подступает горечь. У меня слегка кружится голова и жжет глаза – может, из-за недосыпа, может, из-за усталости от перелета. А может, из-за того, что мы сидим с Тедди в темноте на гостиничной постели, но ему даже в голову не приходит меня поцеловать.
А может, из-за того, что я тоже – одна из его заброшенных затей. Поскольку он целовал меня так, словно страстно этого желал. А потом оказалось, что это не так.
Тедди все еще ждет от меня ответа, и я изучаю свои руки, собираясь с мыслями.
– Ты придумал нечто стоящее, – в конце концов говорю я. – И твоя идея может дать потрясающие результаты. Я лишь надеюсь, что ты настроен серьезно. Если же это не так, пожалуйста, скажи мне об этом сейчас, чтобы я зря не надеялась.
Мой голос дрогнул, и Тедди в замешательстве хмурится.
– Эл, – качает он головой. – Ну чего ты. Еще ночь на дворе. Будь ко мне снисходительна.
– В том-то и дело. Тебе вечно все делают поблажки.
– Давай-ка проясним: ты столько злилась на меня из-за того, что я не делал ничего путного с деньгами, а теперь, когда я наконец придумал, что хочу с ними сделать, считаешь мою идею недостаточно хорошей?
– Я же сказала, – мягко замечаю я, – что считаю твою идею гениальной.
– Тогда к чему твои слова?
– К тому, что из твоей идеи может выйти нечто особенное.
– То есть таким образом ты пытаешься заставить меня ее осуществить?
– Возможно, я пытаюсь бросить тебе вызов: сможешь ли ты ее осуществить?
– В таком случае ты это делаешь как-то жестко.
– Ну, кто-то же должен это сделать, – улыбаюсь я.
– Очень мило с твоей стороны, – закатывает глаза Тедди.
– Это меньшее, что я могу для тебя сделать. Особенно когда во всем этом виновата я.
– В чем именно?
Я пожимаю плечами:
– В том, что втянула тебя во весь этот хаос.
– В какой хаос?
– В этот, – обвожу рукой гостиничный номер с его мягким ковром, плотными шторами, хрустальной люстрой и картинами в успокаивающих тонах.
– Я бы не назвал это хаосом, – натянуто улыбается Тедди.
– Если бы не я, ничего бы этого не было.
Мы оба знаем, что я говорю не о пятизвездочном отеле, не о перелете первым классом и не о здании, которое он покупает для своей мамы. Я говорю обо всем остальном: о возвращении его отца, о парнях в школе, о репортерах у его дома, о неиссякаемых сообщениях в его телефоне. Я говорю о блогах, ток-шоу, о дополнительном замке́ на его двери. Я говорю о лотерейном проклятии.
– Если бы не ты… и ребятки из лотереи, – пораздумав, добавляет Тедди.
– Верно. Но эти ребятки вряд ли будут доставать тебя посреди ночи разговорами о трудолюбии.
– Твоя правда. – Тедди задерживает на мне взгляд. – Тогда мне, наверное, повезло, что рядом есть ты.
– Ты даже не представляешь, насколько тебе повезло, – ухмыляюсь я.
37
На следующее утро мы едем в Стэнфорд. Нам приходится чуток сжульничать, чтобы отправиться туда в маленьком серебристом седане, – здесь арендовать машину можно не раньше чем в двадцать пять лет, но, как оказалось, большие деньги быстренько решают такие проблемы.
Мы выбрали живописный маршрут, хотя он вдвое длиннее обычного. И большую часть пути в машине стоит тишина. Ни Тедди, ни я не обсуждаем его ночной визит в мой номер. Утром воспоминания о нем тусклы и зыбки – была идея, было принято решение, и теперь мы остались вот с чем: Тедди боится меня обнадеживать.
А я переживаю, что слишком давила на него.
Обычно мы себя так не ведем. Не церемонимся и не миндальничаем друг с другом. В общем, я ощущаю между нами жуткую неловкость и спустя несколько миль опускаю стекло, чтобы выпустить ее наружу. Мы мчимся мимо океана – лазурно-синего, в белоснежных крапинках.
Когда мы видим первый дорожный знак «Пало-Альто», у меня учащается пульс, и, словно почувствовав это, Тедди бросает на меня взгляд:
– Ты в порядке?
Я молча киваю, боясь, что голос меня подведет. И, не говоря ни слова, Тедди берет меня за руку. Я благодарно улыбаюсь ему, и напряжение, сковывающее нас с прошлой ночи, сразу улетучивается. Мы с Тедди снова ощущаем себя единой командой.
Тедди паркуется на стоянке, вылезает из машины и, подняв руки, потягивается. Надеваю солнцезащитные очки и сквозь янтарные линзы оглядываю кампус – крохотный кусочек моего прошлого и, возможно, часть моего будущего.
– Никаких экскурсий, – предупреждаю я, вспомнив о родителях и детях, идущих строем по двору Северо-Западного университета.
– Просто прогуляемся, – соглашается Тедди.
И мы начинаем обход кампуса. Я была здесь давно и мало что помню. А возможно, это не мои воспоминания, а картинки, оставшиеся в голове после множества посещений веб-сайта университета. Тут все настолько идеально, что даже сложно сосредоточиться на чем-то одном: здания с красными крышами, безупречно подстриженные газоны, деревья в листьях и калифорнийское солнце.
