Тедди кивает.
– Я люблю тебя, – с нежностью говорит Кэтрин, и он наклоняется ее обнять.
– Я тоже тебя люблю.
Когда она уходит, Тедди поворачивается к нам.
– Давайте есть, а то все остынет, – предлагает он, явно желая избежать расспросов на тему своего отца.
Мы садимся за стол и молча едим, передавая друг другу пиалы, пока в кухне не звонит городской телефон. Через несколько секунд включается древний и безнадежно устаревший автоответчик. Я бы удивилась, что Тедди его не заменил, если бы не знала причины: на этом автоответчике сохранено старое сообщение Чарли, оставленное им из Вегаса за пару ночей до того, как все пошло крахом. Чарли в нем желает сыну удачи в баскетбольном матче. Тедди прослушивал его как-то при мне, думая, что я сплю. У меня тогда разрывалось сердце.
– Приветствую вас, мистер Макэвой, – загундосил голос. – Вам звонит Эррол Митчелл из «Пик перформанс инвестментс». Я слышал о вашей неслыханной удаче. У меня есть конфиденциальная информация о выгодных вложениях, которая может вас заинтересовать, только надо поторопиться. Перезвоните мне, и мы обсудим ваши фьючерсы. И мои поздравления!
По окончании сообщения я перевожу взгляд на Тедди.
– Они постоянно звонят, – пожимает плечами он.
– Я думала, ты номер сменил.
– Сменил. Дважды.
– И они все равно звонят?
– По десять раз на дню. По мобильному еще больше достают.
– Ничего себе, – присвистывает Лео.
– Ага.
Тедди идет с тарелкой в кухню взять еще еды. Проходя мимо автоответчика, нажимает кнопку, чтобы удалить сообщение.
На столе вибрирует мобильный Лео. Брат тянется за ним и замирает. Вытянув шею, я вижу высветившееся на дисплее имя: «Макс». Смотрю на Лео, и наши взгляды встречаются. Он хватает телефон и встает, скрипнув стулом.
– Сейчас вернусь, – бросает брат, направившись в спальню Тедди.
Вскоре раздается щелчок закрывшейся двери.
– Макс? – спрашивает из кухни Тедди.
Я киваю.
– Похоже, они еще ни разу не говорили после…
– Тогда это хороший знак.
Тедди возвращается к столу. На улице совсем стемнело, и в окне видно его отражение. На Тедди та же футболка, в которой он был на следующее утро после своего дня рождения – с приносящим удачу трилистником. И волосы у него на затылке как всегда стоят торчком.
Он садится напротив меня с серьезным лицом.
– Прости. За сегодняшнее. И за неуд.
Для меня большое облегчение слышать эти слова от него и знать: они искренние.
– Спасибо за извинение. – Мои слова тоже искренние. – Все обойдется. Вряд ли меня не примут в университет из-за размокшего картона.
Тедди кивает.
– Мне очень стыдно за то, что я бросил тебя в бассейне. Прости. Я просто ни секунды лишней не мог там находиться.
– Знаю.
– Все это было ужасно. Парни из команды, отец, потом еще и лодка… Казалось, надо мной вся школа смеется.
– Над нами, – поправляю его я.
– Нет, – качает он головой. – Именно надо мной. – Тедди прячет лицо в ладонях, а затем проводит пальцами по волосам. – Не понимаю, что происходит. Надо мной ведь не просто насмехались. Такое ощущение, что меня ненавидели. – Он выглядит потерянным. Всего нескольких часов хватило для того, чтобы пошатнуть его представление об окружающих людях. – Почему они так меня ненавидят? Я же ничего плохо не сделал. Наоборот, всячески задаривал их.
Я сжимаю губы, не зная, что сказать. Тедди всегда комплексовал из-за нехватки денег, поэтому был уверен: внезапный куш все изменит. Но огромные деньги приносят свои проблемы.
– Я не просил ничего такого, – опускает он голову. – Удача просто свалилась на меня. Так почему же они…
– Все просто: ты теперь другой.
– Что? Ничего подобного.
– Другой. Или станешь другим.
– Но ведь ничего не изменилось, – настаивает Тедди, и на последнем слове его голос надламывается. – Во всяком случае, ничего существенного.
– Произошедшее с тобой… в каком-то смысле отделило тебя от них. – Я умолкаю, пожевывая губу. – Со мной подобное случилось после смерти мамы, когда я еще жила в Сан-Франциско.
Тедди резко вскидывает взгляд, удивленный тем, что я приглашаю его в эту часть своей жизни.
– В один день я была точно такой же, как все мои подруги. – Я стараюсь говорить ровным голосом. – А уже на следующий стала девочкой, у которой умерла мама. Все какое-то время ходили вокруг меня на цыпочках, а потом просто перестали со мной играть. Я каждый день приходила домой в слезах, и папа думал, что я плачу из-за мамы, – так и было, но только к этому еще прибавлялось происходящее в школе, но об этом я не могла ему рассказать, так как в сравнении со смертью мамы это казалось слишком ничтожным. Понимаешь?
Тедди кивает.
– Но сейчас я начинаю понимать, почему так было. Все изменилось, и мои подруги не знали, как вести себя со мной.
– Это ужасно, – мрачно говорит Тедди.
– Возможно. Но уж такие люди. Дело не в тебе. А в них. Поэтому постарайся не переживать из-за этого, хорошо?
Он откашлялся:
– Мне очень жаль, что твои подруги так с тобой поступили.
– Это было в третьем классе, – отмахиваюсь я. – Я их имен-то не помню.
– И все же.
– Угу, – соглашаюсь я.
Тедди откидывается на спинку стула. Он выглядит страшно уставшим.
– Я думал, все будет по-другому. Будет…
– Веселее?
Он кивает.
– И было. Какое-то время. Но не всегда все будет легко и просто. Черных полос не избежать.
– Жаль, меня об этом не предупредили, – криво улыбается Тедди. – А я-то думал, теперь, с горой денег, меня ждет лишь «сбыча мечт».
– Деньгами не решить все проблемы.
– Знаю. – Тут его глаза весело вспыхивают. – Но кое-какие можно.
– Какие?
– Ну, с перелетами там, снятием номеров в отелях и…
– Опять линяешь из города?
– Вообще-то да, – ухмыляется он. – Вместе с тобой.
– Ты о чем?
– Мы летим в Сан-Франциско. А точнее, в Пало-Альто
[16]. Потаращиться на Стэнфорд.
– Ты шутишь? – пристально смотрю я на него.
– Нет, – качает головой Тедди.
– Ты это серьезно?
