Тедди посылает мне благодарную улыбку.
– Хорошо, – наконец вздыхает Лео. – Тогда я… поспешу к вам. Но вы мне крупно задолжаете.
– Я дам тебе миллион баксов, – смеется Тедди.
– А как насчет плотного завтрака? – предлагает Лео. – Я голодный как волк.
– Мы будем ждать тебя в «Фонаре», – говорит Тедди, нажимает отбой и поворачивается ко мне: – Присмотришь за нашим малышом, пока я оденусь?
До меня не сразу доходит, что он говорит о банке-бегемотике.
– Конечно. – Не рановато ли он начал параноить из-за свалившегося на его голову богатства? Но когда Тедди возвращается, одетый в джинсы и полосатый свитер, с влажными и зачесанными назад волосами, я и сама с большим трудом отвожу взгляд от банки.
– Смена караула, – шучу я, поднявшись и сдвинув бегемотика по стойке в сторону Тедди.
Я, естественно, понимаю: с билетом вряд ли что-то случится за шесть минут, которые уйдут у меня на чистку зубов и переодевание. Но этот билет – практически купюра в сто сорок миллионов долларов. Целое состояние на крошечном листочке бумаги! А Тедди у нас вечно все теряет. Поэтому, вернувшись в кухню и обнаружив, что Тедди глядит в мобильный, держа ладонь на голове бегемотика, я чувствую облегчение.
– Тут пишут, что надо вызвать такси, – сообщает он мне, не поднимая глаз. – И консультанта по финансовым вопросам.
– Кто пишет?
– Без понятия, – пожимает Тедди плечами. – Кто-то в Интернете.
– Уверен, что не хочешь позвонить маме?
Он поднимает голову и смотрит мне в глаза.
– Хочу, но мне бы для начала самому все это осмыслить. И потом, я лучше расскажу ей об этом при встрече. Представляешь, какое у нее будет лицо?
Я с улыбкой вспоминаю выражение лица Тедди в тот момент, когда он поднял найденный в куче мусора билет.
– Представляю.
– Мама уже через пару часов будет дома. Давай встретимся с Лео и покумекаем вместе, что делать дальше. – Он встает, словно в трансе, хватает банку-бегемотика и сует себе под мышку. – Готова?
Я оторопело гляжу на него.
– Ты же не потащишь его в кафе?
– Билет?
– Бегемота.
Тедди опускает взгляд на банку и смотрит на нее так, словно понятия не имеет, как она оказалась у него под рукой.
– А что же нам с ним делать?
– Не знаю, но мне кажется, он навевает подозрительные мысли.
– Думаешь, увидев меня с этой банкой, кто-то решит, что в ней лежит лотерейный билет?
– Все возможно, – отвечаю я, сделав бесстрастную мину.
Тедди снимает с банки крышку и осторожно, двумя пальцами, достает билет. Тот кажется невероятно тонким и чрезвычайно хрупким.
– Куда предлагаешь его деть? – спрашивает меня Тедди.
– Положить в бумажник?
– Ну, не знаю… Липучка на нем поизносилась и…
– По-моему, проблема в том, – смеюсь я, – что у твоего бумажника вообще есть липучка.
– Сейчас не об этом речь.
– Как скажешь. – Я перевожу взгляд на билет. – Может, нам лучше оставить его здесь?
– А если кто влезет в квартиру?
– Какова вероятность того, что первый взлом за целых шесть лет случится именно в это утро?
Тедди посылает мне многозначительный взгляд:
– А какова у нас была вероятность выиграть в лотерею?
– Хороший аргумент. – Я подхожу к шкафчику, на котором стоит микроволновка, и достаю из ящика пакет для сэндвича. Забираю у Тедди билет и аккуратно засовываю его в пакет. – Вот. Так он не промокнет от снега.
– Мы же не будем нести его у всех на виду? – напрягается Тедди.
– Я положу его в свою сумку.
Тедди устремляет настороженный взгляд на мою брезентовую черную плечевую сумку.
– Там хоть есть карман?
– Есть. И даже на молнии.
– Ладно, – соглашается Тедди. – Но ты же понимаешь, что я с тебя глаз не спущу?
Мы снимаем теплую одежду с вешалки у двери. Я с улыбкой обуваюсь в резиновые сапоги.
– Нет, я серьезно, – не унимается Тедди. – Я буду твоей тенью. Ты не избавишься от меня, как бы ни пыталась.
– Поверь мне, – поддразниваю я, – уже пыталась.
Он пихает меня локтем, и сердце делает маленький кульбит. Я в долгу не остаюсь – сразу пихаю Тедди в ответ, и он со смехом отступает. Между нами ничего не изменилось, словно поцелуй произошел в каком-то иллюзорном сне, и я не знаю, что чувствовать – облегчение или разочарование.
Одевшись и надежно спрятав упакованный в пакет билет в карман на молнии, Тедди направляется к двери, но не открывает ее, а разворачивается ко мне. Уголок его губ приподнят, будто он пытается сдержать улыбку.
– Эл?
– Да?
– Мы только что выиграли в чертовой лотерее.
Его голос пронизан благоговением и изумлением, и я смеюсь, поскольку случившееся действительно невероятно и фантастично. Каким-то образом я угадала не пару-тройку чисел, а все. Шансы на это были мизерными. Но мы выиграли!
Тедди наблюдает за мной сияющими глазами, и я улыбаюсь ему в ответ.
– Ты только что выиграл в чертовой лотерее.
Он кладет ладонь на дверную ручку, но затем выпускает ее.
– Эл?
– Да?
– Спасибо.
Тедди разворачивается и обнимает меня, и от чего-то – то ли от изумленного волнения в его голосе, то ли от стука его сердца, ощущаемого даже через куртку, то ли от того, как его подбородок лег на мою макушку, – в горле у меня встает ком.
Заснеженная улица залита ярким солнцем, мир ослепляет белизной и сиянием. Тротуары еще не очищены от снега, но люди уже проложили цепочку глубоких следов до самого «Фонаря», нашего любимого кафе. Я иду впереди Тедди, крепко сжимая рукой в митенке лямку сумки.
Пробираясь по снегу, осматриваюсь и пытаюсь понять: видится ли этим утром окружающий мир другим? Взрослые очищают дорожки у своих домов, детишки бегают с пластиковыми санками, собаки скачут через гороподобные сугробы, оставленные снегоуборочной техникой. Сегодня первое февраля, утро после метели, суббота. Обычный день в Чикаго, ничем не отличающийся от остальных.
Если не считать билета, спрятанного в кармане моей сумки. Кажется, он может прожечь ее, точно горящий уголек.
Я слышу за спиной неровное дыхание Тедди и похрустывание снега под его ботинками.
– В следующий раз, – бурчит он, – мы сможем позволить себе такси.
– До кафе всего три квартала, – отвечаю я, но Тедди, конечно же, прав.
