Тедди Макэвой только что меня поцеловал.
Возможно, ночное происшествие не было ошибкой. Не было случайностью.
Возможно, оно было началом.
По телу бежит восторженная дрожь.
– Что в таком случае нужно делать? – спрашивает Тедди и, когда я в ответ лишь недоуменно моргаю, нетерпеливо восклицает: – Эл! Сосредоточься! Что нам нужно сделать? Позвонить адвокату? Спрятать билет? Я вроде слышал, его следует держать в сейфе. Где нам его взять? Вместо сейфа использовать банку для печенья? Может, погуглим, как быть?
– Думаю, для начала, – реагирую я, наконец взяв себя в руки, – нужно этот самый билет найти.
– Точно. – Тедди резко останавливается. – Точно!
И продолжает стоять, будто ожидая дальнейших инструкций.
– Проверь, нет ли его в твоих карманах, – советую я. Сердце никак не унимается и гулко бьется в груди.
Тедди исчезает в своей комнате и появляется через несколько секунд. В его глазах плещется отчаяние.
– Там его нет, – говорит он с посеревшим лицом, обхватывает голову руками и сдавленно стонет: – Я не знаю где… Понятия не имею, куда его дел. Я – идиот. Идиотище.
– Успокойся. Билет должен быть где-то здесь. Не испарился же он.
Мы лихорадочно обыскиваем всю квартиру – комнату за комнатой, наводя беспорядок там, где только что убрались, – будто оголтелые игроки в «Охоту на мусор». Роемся в ящиках и заглядываем под кровать, распахиваем дверцы шкафов и перетряхиваем всю одежду. Перебираем в ванной комнате мусорную корзину и обшариваем все кухонные полки. Мы даже перелопачиваем мусорные пакеты у двери, хотя я сама их собрала и уверена – билета в них нет. Просто что еще нам остается делать?
Перемещаясь по квартире, мы с Тедди то и дело задеваем друг друга, и в моем мозгу снова и снова проносится мысль: «Тедди Макэвой меня поцеловал». Мне безумно хочется притянуть его к себе, встать на цыпочки и накрыть его губы своими.
Однако, когда Тедди начинает искать билет под холодильником, я бросаюсь к нему и, отпихнув его в сторону, предлагаю сделать это самой.
– У меня руки тоньше, – объясняю я, прижимаясь пылающим от смущения лицом к холодной плитке пола и шаря ладонью под холодильником. Билета там нет, и я встаю с пустыми руками.
Тедди хмурится:
– Пойду в душе посмотрю.
– В душе? – Я иду за ним в ванную. – Ты вчера его не принимал.
– Знаю. Но мы уже все обыскали. – Он отдергивает занавеску и забирается в ванну. Нагибается, чтобы вытащить из сливного отверстия пробку.
Видя в глазах Тедди панику, я кладу ладонь на его плечо:
– Тедди. Сомневаюсь…
– Речь о миллионах, Эл. – Он выпрямляется с перекошенным от волнения лицом. – Что, если я его выбросил?
В голове словно что-то щелкает, и я тихо стучусь лбом о косяк.
– Ты чего? – Тедди переступает бортик ванны.
– Я знаю, где билет, – простанываю я. – Мы только там его не искали.
– Где?
– Надевай куртку.
– Что?
– Куртку, говорю, надевай, – повторяю я, направившись к входной двери. – Нам придется изрядно покопаться.
8
Мы стоим на улице, уставившись на синий мусорный бак. Тонкий слой снега покрывает сложенные в нем горкой полиэтиленовые пакеты, точно сахарная пудра – бесформенный десерт. Сам бак грязный, скользкий и мокрый, в каких-то коричневых пятнах и лужицах. Мы таращимся на него, еще не готовые нырнуть в его нутро. Сверху раздается резкий и громкий звук, затем что-то с грохотом летит вниз по мусоропроводу. Мгновением позже на пакеты с глухим шлепком сваливается коробка пиццы.
Тедди подходит ближе.
– Не в тот бак, кретин! – кричит он, сложив ладони рупором возле рта. Потом переводит взгляд на меня и пожимает плечами: – Такой мусор подлежит вторичной переработке.
Рассмеявшись, я киваю на бак:
– Готов?
– А почему я?
– Потому что это твой билет.
– Но ты же его купила. И это ты его выбросила.
– Я вынесла мусор, – возражаю я, подмечая, как быстро и безотчетно мы вернулись к нашим обычным взаимоотношениям. – А билет выбросил ты. И, найдя его, богатым станешь тоже ты.
Тедди демонстративно вздыхает, и из его рта в морозный воздух вылетает облачко пара. Этим утром небо ясное – ночью снегопад прекратился, но аллею за зданием еще не очистили от снега, и сугробы здесь доходят до самых колен.
Глядя на бак, Тедди вытирает нос рукавом куртки.
– Как этот пакет выглядит? – спрашивает он.
– Это мусорный мешок. Как он, по-твоему, выглядит?
– Ну да, точно. Но он черный или белый? Бумажный или полиэтиленовый?
– Белый. Полиэтиленовый. – Я подхожу к баку и заглядываю в него, поднявшись на цыпочки. Под снегом свалены десятки однотипных полиэтиленовых мешков.
– Зашибись, – ворчит Тедди за моей спиной. – Радует одно – белый мешок будет не сложно отыскать.
– Помочь? – спрашиваю я, но он уже перемахнул через борт мусорного бака.
Держась за кромку и бряцая по металлу ботинками, он висит на нем как обезьянка. Освободив одну руку, выуживает из бака два белых мешка и перекидывает через борт. Я еле успеваю отскочить, чтобы один из них не попал в меня, а Тедди уже спрыгивает на землю, взметая снег.
Мы торопливо развязываем мешки, открываем их и заглядываем внутрь. Наверху первого лежит яичная скорлупа, огрызок от яблока и вскрытые конверты для Эй. Дж. Линка. Естественно, дальше мы не лезем. Второй забит мелко порванной бумагой: старыми счетами, банковскими выписками и конвертами.
– Это тоже подлежит вторичной переработке, – ворчит Тедди, кидая мешок в соседний бак. Вытирает ладони о джинсы и смотрит на меня: – А мы-то что ищем?
– Без понятия. Не я собирала этот мешок. Он просто стоял в квартире, и я кинула его в мусоропровод. Но я уверена, что это был единственный выброшенный мешок.
Тедди встает руки в боки:
– Ты подшутила надо мной так, да? Чтобы я в мусорке покопался?
– Что? – У меня вырывается смешок. – Нет!
– Там точно числа совпали?
– Полезай в бак! – велю я, указывая на него пальцем.
Отсалютовав мне, Тедди снова забирается в мусорный бак. Только в этот раз он сначала перекидывает через борт одну ногу, потом – другую, а затем с недовольным кряхтением прыгает внутрь, исчезая из виду.
Секунду стоит тишина. Я подхожу к баку и поднимаюсь на цыпочки, но он слишком высокий и мне виден лишь заляпанный синий металл. Вблизи воняет сгнившими фруктами, влажной кофейной гущей и чем-то кислым. Я морщу нос.
