Когда через три дня я позвонил ему, он, казалось, смутился.
– Слушайте, странное дело… Если вы не возражаете, я хотел бы проконсультироваться с коллегой. Давайте увидимся через неделю?
Не задавая лишних вопросов, я отметил день приема в ежедневнике. Когда врач сообщает, что обнаружил некоторые странности в ваших анализах, для порядка надо хоть немного встревожиться; но это не про меня. Нажав на отбой, я тут же пожалел, что не потрудился даже притвориться обеспокоенным, не проявил ни малейшего интереса, которого, вероятно, он от меня ждал. Разве что, подумал я чуть позже, он действительно не понимал, в каком я состоянии; вот уж действительно есть от чего смутиться.
Он записал меня на следующий понедельник в полвосьмого вечера. Видимо, я был его последним пациентом в этот день, может, он даже немного задержался ради меня. Доктор выглядел измученным, он закурил «Кэмел» и предложил сигарету мне – прямо как приговоренному к смертной казни. Я видел, что он набросал какие-то расчеты на листке с анализами.
– Ну что ж… – начал он, – уровень тестостерона у вас очень низкий, но этого следовало ожидать, учитывая капторикс. А вот уровень кортизола намного превышает норму, уму непостижимо, сколько вы вырабатываете кортизола. Вообще-то… я могу говорить с вами откровенно?
Я ответил, что да, ведь до сих пор все наши беседы были достаточно откровенными.
– Так вот, вообще-то… – Он все равно никак не мог решиться, у него аж губы задрожали, когда он произнес: – У меня создалось впечатление, что вы просто-напросто умираете от тоски.
– А разве от тоски умирают, что это, в принципе, значит? – Вот единственный ответ, который пришел мне в голову.
– Ну, это, конечно, не вполне научная терминология, но лучше уж называть вещи своими именами. Понятно, что убьет вас не тоска, в смысле – не напрямую. Полагаю, вы уже начали толстеть?
– Видимо, да, я не обратил внимания, но не исключено.
– С таким кортизолом это неизбежно, вы будете все больше и больше толстеть, пока не достигнете стадии ожирения. А при ожирении смертельных заболеваний хоть отбавляй, выбор у вас будет богатый. Именно из-за кортизола я и решил поменять вам лечение. Я не рискнул посоветовать вам прекратить прием капторикса, опасаясь, что у вас повысится уровень кортизола; но сейчас, честно говоря, он и так зашкаливает.
– То есть вы советуете больше не принимать капторикс?
– Как сказать… Это, конечно, спорное решение. Потому что в таком случае вернется депрессия, на сей раз гораздо более лютая, так что вы совсем человеческий облик потеряете. С другой стороны, если не откажетесь от капторикса, на сексуальной жизни можете поставить крест. Необходимо поддерживать серотонин на приемлемом уровне – сейчас он у вас в норме, – снизив кортизол, и, возможно, немного увеличив дофамин и эндорфины, это было бы идеально. По-моему, я вас совсем запутал, вы понимаете, о чем я?
– Не совсем, если честно.
– Ладно… – Он снова растерянно взглянул на листок с анализами, похоже, он сам уже не доверял собственным выкладкам, и, подняв на меня глаза, спросил в лоб: – А о проститутках вы не думали?
Я разинул рот от удивления, видимо в буквальном смысле слова, потому что он, впечатленный моим оторопелым видом, тут же спохватился:
– Ну, теперь принято называть это эскорт-услугами, впрочем, один черт. В средствах, если я не ошибаюсь, вы не очень стеснены?
Я подтвердил, что, по крайней мере, с этой точки зрения у меня пока все в порядке.
– Так вот… – он явно приободрился от моих слов, – среди них, знаете ли, попадаются очень даже ничего. Вообще-то это исключение из общего правила, в основном это просто щелки для купюр, кроме того, они считают своим долгом разыгрывать желание, удовольствие, любовь и так далее, наверное, юные придурки на это ведутся, но с такими, как мы, этот номер не проходит (он, вероятно, хотел сказать «как вы», но сказал-то «как мы», чудной мне все-таки попался доктор). Короче, в нашем случае отчаяние только возрастет. Зато можно потрахаться, что нельзя сбрасывать со счетов; лучше, конечно, спать с приличной девушкой, но вы, полагаю, это и сами знаете… Ну вот, – продолжал он, – ну вот, я подготовил вам небольшой список… – Он вытащил из ящика стола лист бумаги формата А4 с тремя именами: Саманта, Тим и Алиса; против каждого имени был указан номер мобильного телефона. – На меня ссылаться необязательно. Впрочем, нет, может, лучше как раз сослаться, девушки осторожничают, оно и понятно, нелегкое у них ремесло.
Я не сразу пришел в себя от изумления. Я, разумеется, понимал, что врачи не всемогущи, надо хоть иногда получать удовольствие, чтобы жить дальше, чтобы, как говорится, ноги передвигать, но все таки эскорт-герл это уж слишком, и я умолк, он тоже подождал пару минут, прежде чем продолжить (на улице Атен уже не было движения, и в кабинете воцарилась тишина):
– Я не сторонник смерти. В принципе, я смерть не люблю. Хотя в некоторых случаях… – Он нетерпеливо махнул рукой, словно отметая затасканные, дурацкие возражения. – В некоторых случаях смерть это наилучший выход, в очень редких случаях, гораздо более редких, чем принято думать, морфий – самое верное средство, а в редчайших случаях непереносимости морфия можно прибегнуть к гипнозу, но вам-то рановато, боже мой, вам еще и пятидесяти нет! Поймите одну вещь, будь вы в Бельгии или в Голландии, ваш запрос на эвтаназию с таким-то депресняком тут же бы удовлетворили. Но я врач. И если ко мне приходит мужик и заявляет: «Я в депрессии и хочу застрелиться», – что я должен ему ответить? «Валяйте, стреляйтесь, я вам посодействую»? Так вот нет, увольте, я не для того на врача учился.
Я заверил его, что в данный момент совершенно не собираюсь ехать в Бельгию или Голландию. Он будто бы успокоился, думаю, он ждал от меня подобного заявления, но неужели я правда так сдал, что это стало всем очевидно? Я более или менее вник в его объяснения, но кое-что от меня все же ускользало, и я спросил, считает ли он, что секс – единственный способ снизить чрезмерную секрецию кортизола.
– Нет, отнюдь. Кортизол часто называют гормоном стресса, и в этом есть своя правда. Я уверен, например, что у монахов уровень кортизола очень низкий, – но это выходит за рамки моей компетенции. Я понимаю, странно квалифицировать ваше состояние как стресс, принимая во внимание, что вы весь день сидите сложа руки, но цифры говорят сами за себя! – Он энергично побарабанил пальцами по листку с анализами. – У вас стресс, чудовищный стресс, что-то вроде эмоционального выгорания при полном бездействии, вы словно тлеете изнутри. В общем, такого рода вещи сложно объяснить. Кроме того, уже поздно… – Я взглянул на часы, действительно, было уже начало десятого, я и так злоупотребил его временем, к тому же мне хотелось есть, и у меня мелькнула мысль поужинать в «Молларе», как в эпоху Камиллы, но ее тут же вытеснило ощущение животного ужаса, нет, я все-таки редкостный идиот.
– Поэтому я выпишу вам рецепт на капторикс 10 мг, – заключил он, – вдруг вы все-таки решите от него отказаться. Как я вам уже говорил, резко прерывать его нельзя. Но в то же время не будем усложнять протокол: десять миллиграммов в течение двух недель – и потом все. Скрывать не буду: вам, возможно, придется нелегко, вы слишком долго уже сидите на антидепрессантах. Да, нелегко, но другого выхода нет, на мой взгляд…
