Спустя пару часов Максим вернулся в общежитие. Все трое: Иван, Азамат и Толик – сидели в комнате, копошились со своими какими-то делами и делишками и ведать не ведали, что у него катастрофа.
Как же не хотелось их видеть, не только их, вообще никого! Как же тяжело было притворяться, делать более или менее нормальное лицо, что-то говорить, дышать, ходить, когда тебя изнутри раздирает на части! Когда каждый вдох – боль. Каждый выдох – боль. Когда терпеть уже просто невозможно…
– А ты что, с подругой Яковлева знаком? – спросил вдруг Иван и будто полоснул по свежей ране. Правда, сам того не ведая. – Я просто думал подождать тебя… Ну и видел вас в холле и потом…
И вдруг Максима осенило: это же они все про нее, про Алену, говорили те мерзости. Это она пьяная с Яковлевым тут ночь провела.
А он, дурак, над ней трепетал, берег, не трогал… Боялся осквернить чистоту. А она… И главное – с кем! С таким скотом, какого еще поискать – не найдешь.
– Это она тогда… сюда с ним… приходила? – выдавил он с трудом, до последнего надеясь, наверное, на чудо.
– Она, она, – закивал Иван.
Ну вот и все. Светлый образ рассыпался бесповоротно.
Максим, как был в одежде, лег на кровать, заложив руки за голову, вперился пустым взглядом в потолок. Что делать? Да ничего. Что тут поделаешь? Надо как-то жить дальше. И больше не строить иллюзий.
В начале пятого пришли Оксана с Мариной и позвали Максима в гости. У них там наметился сабантуй или что-то вроде того.
– Максик, солнце, приходи, не кисни, – ворковала Оксана.
– Правда, Макс, идем, не упирайся, – подключилась Марина. – Что-то ты сегодня сам на себя не похож.
Потом повернулась к мальчишкам:
– Что вы с ним сделали, гоблины?
– Да он такой и пришел, – начал объясняться Азамат, приняв ее слова всерьез.
– Водка есть? – спросил Максим.
– А то! Море! – ответили девушки. – Какая гулянка без водки?
Водки и впрямь было море, точнее, батарея. Пол-литровые бутылки рядком полулежали в тазу с водой, чтобы не грелись, видимо. Максим пересчитал – семь. Семь! Куда столько? Упиться и умереть? Ну тоже вариант. Хотя и гостей у девочек оказалось немало. Из знакомых – только сами хозяйки и Вадик, который бренчал на гитаре заезженный мотив, безбожно фальшивя.
«Напиться, – думал Максим, – и в самом деле сейчас самое оно. Напиться и забыться. Чтоб вот так с ума не сходить. Плевать, что будет завтра. Сегодня бы как-нибудь перетерпеть».
По общажному обычаю, к которому Максим все никак не мог пока привыкнуть, закуску – сковородку с жареной картошкой – поставили в центр стола, ну и хлеб, соленые огурцы, квашеную капусту – в качестве дополнения к основному блюду. Тарелок не полагалось, только вилки. Тянуться через весь стол к еде Максиму не нравилось, еще больше не нравилось, что тянулись другие, тряся рукавами над чашками, но он решил забить на куртуазность. В конце концов, он пришел сюда не есть, а пить. А уж пили-то каждый из своей стопочки.
После энной рюмки и впрямь стало отпускать. То, что казалось прежде диковатым, теперь устраивало вполне. Та же общая сковорода с картошкой. А вот боль – нет, никак не уходила. Ну, может, совсем слегка притупилась. И Вадик стал раздражать. Ладно он пел гундосо – если умеешь играть, это простительно. Но он и тут лажал.
Максим забрал у него гитару.
– А ты умеешь? – удивились девочки.
– Мы не скажем, а покажем, – улыбнулся он.
Пару минут от разыгрывался, подкручивая колки. А затем исполнил «Дыхание» из «Наутилуса». Смолк последний аккорд – и началось.
– Круто, – лаконично оценил кто-то из незнакомых.
– У меня прям шок, дай пять!
– Макс, я тебя теперь еще больше люблю! Какой голос! Аж мурашки! – восторгались девчонки. – Басков отдыхает.
– Макс, шикарно! А что за бой? – заинтересовался Вадик.
– Четвертый с приглушкой, – ответил Максим.
– Еще что-нибудь! Еще что-нибудь спой!
И он пел из «Агаты», из «Пикника», из «ДДТ» и даже старенькую милую песенку Визбора исполнил.
– Ты не Доцент, ты Артист! – сделал вывод Вадик. – Я снимаю шляпу.
Он даже вскочил со стула и раскланялся, махнув воображаемой шляпой, паяц. Ну а потом, видимо, так расчувствовался, что принялся извиняться, душевно, многословно, с повторами, как могут только пьяные люди.
– Ты извини, мы же не знали, что ты нормальный чувак. Я вот тебя не знал, теперь знаю. И уважаю!
– Логика – жесть! А пока не знаешь, надо спускать с человека штаны и ставить на лавку?
– Ой, тут-то я вообще ни при чем. Это так всегда было. Да. И я в свое время стоял на лавке, и Серый, и Костян, и Дэн… Традиция, мать ее!.. Кстати! Дэн куда уехал, никто не знает? Сегодня утром опера тут шуршали, его спрашивали. Костян обделался – всю комнату им перевернули.
– Опера? Ничего не путаешь? – удивились девчонки.
– Они корочками светили, Костян говорит.
– Пфф, Костян соврет – недорого возьмет, – изрекла Оксана. – Максик, спой еще что-нибудь!
И сразу посыпались заказы: а можешь то, а можешь это? Максим всегда пел только то, что хотелось петь самому. Вот и тут, проигнорировав все просьбы, спел «Звездочета»:
– «А как бы мне жизнь подлинней чуть прожить, как бы кайф растянуть…»
Едва допел, как в дверь постучали.
– Да! – разрешили в унисон Марина с Оксаной.
Дверь приотворилась, и в комнату вошла Алена. На мгновение повисла тишина. Ее появление стало для всех неожиданностью. Максим, бросив на нее мимолетный взгляд, тотчас вцепился в гитару, словно в ней его сила, его выдержка. Но зачем она пришла? Мало ей, что ли? Нет, понятно – поговорить. Только о чем тут говорить? Как можно объяснить или оправдать, что она была с этим?…
– Привет, Алена, – поздоровался с ней Вадик и сразу сообщил: – А Дэна нет. Он уехал.
– Я знаю. Я… Максим, можно тебя на минуту?
Максим молчал. Наверное, впервые в жизни он впал в ступор, не зная, что сказать и уж тем более что делать. Видеть ее, слышать – ну это выше всяких сил. Он бы хотел, кажется, не встречаться с ней больше. С глаз долой и все такое. Но она вот тут же, в двух шагах сейчас… Как игнорировать? Ну какого же черта она пришла?!
– Максим, – повторила она, – можно тебя на минуту?
Девчонки взирали на нее с явным недовольством. Перешептывались и хихикали. Это Максиму почему-то не понравилось. Им-то что она сделала?
– Максим…
Он передал гитару Вадику, поднялся из-за стола.
– Макс, ты же ненадолго? – бросила вслед Марина, когда он выходил в коридор.
