– Да нет же!
– Не спорь! То, что ты вот так в обиде умчалась из дома, пока никого не было, – уже говорит о том, что ты… ребенок. Ну… Это не поступок взрослого, разумного человека, это юношеский порыв.
– Пусть тогда порыв, зато теперь…
– Алена, я уже сто раз тебе сказал, что был не прав. Что все изменилось, я изменился, мое отношение к тебе изменилось. Но ты меня не желаешь слушать и слышать. А ведь нельзя казнить людей за прошлые ошибки, если в настоящем они их осознали и стремятся искупить. Любой заслуживает второго шанса. И потом, еще раз повторю: я был молод, глуп, беспечен. Мне и лет-то было почти как тебе. Ну а позже… Я просто не знал тебя, не знал, какая ты. Но сейчас я другой. И по-настоящему рад, что ты у меня есть.
– Я тоже рада, но жить с вами, с тобой не буду, прости, – ответила она, не поднимая глаз.
– Но почему? Ты все еще злишься?
– Да нет же! Просто так будет правильно. Мы будем встречаться иногда, если захочешь, но жить я хочу сама…
– У тебя кто-то появился? Мужчина? – помрачнел отец.
– Нет, – выговорила Алена, чувствуя, как щеки заливает густым румянцем. Рассказывать отцу про Дениса она была совсем не готова. Еще и такая реакция бурная у него последовала. – Просто мне нравится жить одной.
– Но у тебя завтра начнется учеба. Тебе надо все силы бросить на это, а не думать о всяких бытовых мелочах. Возвращайся! Вот встанешь на ноги, и тогда пожалуйста. А сейчас…
Она лишь качнула головой.
– Если ты переживаешь из-за Артема, то зря. Я имел с ним очень серьезный разговор. Доходчиво объяснил ему, как он был не прав. Артем все понял, осознал и больше тебя не огорчит ничем. Он слово дал. Так что… А! Или ты из-за Максима? Так он только на похороны приезжал. Он улетел уже туда, к себе, с концами, все. Жениться вроде как там собрался, – усмехнулся отец. – В общем, переживать и тревожиться тебе не из-за кого. Возвращайся…
Отец произнес эти слова настолько буднично, настолько походя, что до Алены и не сразу дошел их смысл. Максим собрался жениться? Ей показалось, будто ее ударили резко и жестоко. В солнечном сплетении вспыхнула жгучая боль и стала быстро разрастаться комом, не давая вдохнуть. Как будто нож вонзили. Алена на несколько секунд оцепенела, затем боль притупилась. Сделалась тяжелой, давящей. Но хоть дышать получалось и даже думать. Например, говорить себе: «Ну и что! Между нами все равно ничего не было и не могло быть». Она же буквально три дня назад распрощалась с прошлым и навсегда закрыла для себя эту тему. Но почему же больно так?
Отец ее еще в чем-то убеждал, втолковывал, доводы приводил, но она его почти не слышала и смысла слов не улавливала. В голове рефреном стучало одно: «Жениться там собрался…»
Затем отец внезапно прервал речь, посмотрел на часы и будто спохватился:
– Прости, у нас же сегодня девять дней. Через час надо быть… Поедем со мной?
Алена покачала головой. Она и так-то держалась из последних сил, стараясь не подавать виду, что новость о грядущей женитьбе Максима ее буквально подкосила. Думала лишь о том, как поскорее очутиться дома, а там уж дать волю чувствам, потому что иначе она, наверное, с ума сойдет.
Пока водитель отца вез ее обратно, она твердила себе одно и то же: «И пусть себе женится. Мне все равно. Мне плевать. У меня есть Денис».
Только вот почему-то видеть Дениса сейчас совсем не хотелось. Да и вообще никого видеть не хотелось.
* * *
Публичность Алену всегда неприятно нервировала. Но тут волей-неволей она оказалась в гуще сплетен. Ведь Денис додумался встретить ее на подходе к университету и проводить прямо до аудитории под ручку, а потом еще и торчать в проеме до самого звонка и напоследок по-свойски бросить: «Вечером заскочу».
Девчонок заметно распирало от любопытства. Как? Когда? Но из Алены и клещами слова не вытянешь. От всех вопросов она увиливала. Ее и так напрягало, что стоило пройти по коридору, как на нее все, кому не лень, таращились, не стесняясь, оглядывали с ног до головы, явно сравнивая с рыжей Лизой, шептались. Никто ничего плохого не говорил, конечно, но такое пристальное внимание выбивало почву из-под ног. Денис же, как нарочно, демонстрировал их отношения. Благо учились они в разные смены, так что в университете встречались лишь в короткий промежуток после его пар и перед ее парами. Правда, он все норовил зазвать ее к себе в гости, в общежитие, поближе познакомить с друзьями, но ей хватило и той короткой встречи на набережной, поэтому Алена всякий раз отказывалась, ссылаясь на уроки, на усталость, на погоду – на что угодно.
Впрочем, уроки и в самом деле занимали немало времени. С самого начала семестра Алена с головой ушла в учебу. Ей и раньше это помогало отвлечься от переживаний, и сейчас худо-бедно удавалось забывать о Максиме, хотя бы днем. Вот ночами – да, ночами все, что усердно загоняла вглубь, выбиралось наружу и как будто в отместку обострялось до предела, терзая бедное сердце. Без малого неделю ей ни разу не удалось уснуть, не наплакавшись вдоволь. Но утром начинался новый день, который приносил ей заботы, дела, впечатления и временное облегчение.
К тому же появились новые предметы, пришли новые преподаватели. Особенно ей нравились лекции по зарубежной литературе. Да и не только ей – весь поток пребывал от них в восторге, во всяком случае, вся девичья половина. И восторгались вовсе не Диккенсом, Пристли или Шекспиром. Просто вел лекции молодой, красивый и безнадежно неприступный доцент Анварес Александр Дмитриевич. Правда, третий курс утверждал, что на экзаменах этот Аполлон превращался в злобного монстра. Но это если пропускать. А пропускать его занятия никто и не собирался. И не только из-за экзамена, который еще когда себе будет! К счастью, новый кумир, сам того не ведая, остудил ажиотаж вокруг отношений Алены и Дениса. Теперь одногруппницы обсуждали на переменах его испанские корни, гордый профиль, волнующий баритон и шикарный гардероб.
Зато грамматику английского языка преподавала им Изольда Захарова, сущая мегера. О ней уже не первый год гуляла по институту слава как о самой сварливой, злобной и несговорчивой тетке. И после первой же пары стало понятно: народ не лжет и даже, к сожалению, не преувеличивает. За малейшую заминку или ошибку она награждала несчастных студентов эпитетами deadhead
[1], jerk
[2], boob
[3]. Так что на пары к ней шли, как в пыточную, ну и выходили измочаленные и морально растоптанные. И хотя Алена знала уже язык весьма неплохо, могла вполне бегло изъясняться, но под прицельным взглядом Изольды терялась, как и все. Лепетала и получала обидные характеристики.
В среду поставили аж две пары у Изольды, так что среда сразу стала ненавистным днем для всей группы.
Денис по привычке проводил Алену до аудитории и, нежно поцеловав в щеку, ушел. То ли потому, что Изольда случайно узрела эту сцену, то ли просто ей так захотелось, но обе пары она с Алены не слезала. Сыпала каверзными вопросами, не давая опомниться. Уж как только она ее ни называла – и дурой, и курицей, и мямлей! Разумеется, на английском, как будто это как-то смягчало суть. Под конец второй пары Алена не выдержала. Молча встала, собрала тетради, ручки, талмуд Аракина и так же молча вышла из аудитории.
