Алена с раздражением стянула сарафан, переоделась в домашнее, смыла следы макияжа.
«Как же было глупо на что-то надеяться, о чем-то мечтать!» – продолжала сокрушаться она, развешивая по плечикам ворох платьев, разбросанных на диване, – это она так выбирала, в чем предстать перед ним. Суетилась, вертелась перед зеркалом… Противно вспоминать себя такой дурочкой!
Приведя комнату в порядок, побрела на кухню, поставила чайник. Вообще-то, ничего не хотелось – ни пить, ни есть, ничего. Лечь бы и уснуть крепко-крепко и надолго, а потом проснуться, и чтобы уже было все равно. Но Лилия Генриховна утверждала, что чаепитие – лучшее лекарство от хандры. Особенно если чай пьешь из старинного сервиза с «историей».
У Алены сервиза никакого не было, лишь две разномастные кружки, что оставила хозяйка. Может, поэтому рецепт не сработал? В конце концов она залпом выпила чай, который вдруг показался совсем безвкусным.
Она слонялась без дела по квартире, не зная, куда себя деть, чем отвлечь, как избавиться от острой боли, нещадно сжимавшей сердце. Лучше бы она вообще не ходила на эту встречу! Лучше бы оставалась в неведении!
Около девяти вечера приехал Яковлев. Как всегда, бодрый, неунывающий. Как всегда, сыпал шутками и комплиментами. Затем вдруг взял ее за плечи, развернул к себе и, чуть наклонившись, заглянул ей в глаза.
– Ален, ты чего такая вялая сегодня? Что-то случилось?
Она отвела взгляд, качнула головой.
– Да нет, просто… голова болит, – соврала она, сказав первое, что пришло на ум. Ну не рассказывать же ему в самом деле о том, что днем она встречалась со своей первой любовью, который оказался таким же «уродом», как выразился сам Денис.
– Тут душно, – авторитетно изрек он. – Давай прогуляемся по набережной? Прогулка – это как раз то, что нужно, когда болит голова.
Никуда идти не хотелось, но, представив, что она снова останется одна в пустой квартире и снова будет раз за разом переживать случившееся, потому что не думать об этом не получается, Алена согласилась. Да, сейчас ее раздражала его болтовня, шутки казались плоскими и несмешными, но это лучше, решила она, чем в одиночестве вязнуть в собственной тоске и боли. Этим она еще успеет насытиться в полной мере. Так пусть это будет чуть позже. И ко всему прочему Денис такой заботливый, чуткий, добрый в отличие от… Сердце вновь болезненно сжалось.
– Хорошо, – вымученно улыбнулась она, хотя в душе стало теплее от мысли, что у нее есть хоть кто-то, кому она небезразлична. Да, определенно хорошо, что у нее есть Денис, тем более теперь, когда с Максимом она раз и навсегда поставила точку.
* * *
От Ангары веяло прохладой и свежестью. На набережной было полно народу. Кто-то прогуливался, кто-то отдыхал, облепив скамейки, а некоторые даже с музыкой. Но кругом царило такое оживление, что собственная черная тоска уползла до поры до времени вглубь. Да и Денис вовсю старался – балагурил.
Потом они неожиданно набрели на группу парней, оккупировавших парапет. Парни пили пиво и громко смеялись над чем-то своим. Один из них пощипывал гитару. Лица некоторых показались ей смутно знакомыми. И точно: Денис, заметив их, присвистнул:
– О, наши! Подойдем? Не бойся! Если кто тебя обидит – самолично утоплю в Ангаре.
Алена улыбнулась и не стала возражать, хотя компания шумных, полупьяных парней настораживала ее.
Увидев Дениса, они тотчас всколыхнулись, загалдели еще громче, кинулись жать ему руку.
– А это Алена. Моя девушка, – представил он ее парням.
Они разглядывали ее одновременно и с любопытством, и с таким выражением, будто что-то о ней знают. Один, длинный, как жердь, таки брякнул:
– Так вот ты какой, северный олень!
Все захохотали, смутив Алену, а Денис взглянул на шутника с укоризной.
– Давайте-ка без этих вот… Ведем себя культурно, о’кей?
– Коне-е-еш-ш-шно, – распахнул руки длинный, будто пытаясь заключить ее в объятия. Алена отшатнулась, но он тут же картинно поклонился и представился: – Сергей.
Затем беззлобно улыбнулся и пояснил:
– Мы просто ну очень наслышаны про тебя!
– Серый, – уже без шуток предупредил Денис.
– Ну а что тут такого? – Потом повернулся к ней и заверил: – Наслышаны с самой хорошей стороны. Вот нам и было интересно узнать, кто же нашего Дэна так зацепил.
– Серый, я серьезно, кончай трындеть, – оборвал его Яковлев.
– Все-все, умолкаю.
– Это Костян, мой сокамерник, – представил ей Денис крупного бритоголового парня, явно с боксерским прошлым, судя по искривленному носу.
Он широко улыбнулся, обнажив мелкие зубы с щербинкой, и повторил:
– Так вот ты какой, северный олень!
Все снова загоготали. Денис повернулся к Алене и состроил гримасу, мол, что с них взять, с идиотов.
– А этот вон, – кивнул он на парня с гитарой, – Вадик, наш музыкант.
Вадик казался настолько обыкновенным, даже непримечательным, что единственная деталь в нем, которая запоминалась, во всяком случае, с первого раза, – это гитара. Но и играл он так себе. Хотя, может, просто и не старался.
Остальные тоже представились, но Алена не удержала в памяти их имена.
– Дэн, слышал, – спросил Сергей, которого Алена обозвала про себя Длинным, – в пятьсот двадцать вторую заселили первачков? Один из них уже приехал. Мы с пацанами сегодня у него и пообедали, и поужинали, ага.
Парни вновь загоготали.
– Он нас и пивасиком, видишь, затарил, – хмыкнул бритоголовый Костя, приподняв руку с бутылкой «Мельника».
– Ну что сказать, молодец пацан, – одобрил Денис, – вкурил сразу, что и как. Из какой, говоришь, комнаты?
– Пятьсот двадцать второй.
Алена тихонько потянула Дениса за рукав.
– Я домой. Поздно уже.
– Детское время! – возмутились парни, но Денис, к счастью, отнесся с пониманием.
– Пойдем провожу, – и улыбнулся.
Алена мало поняла суть разговора приятелей Дениса, но в целом те обрывки, что ухватила, ей не понравились. Потому и засобиралась домой.
– Дэн, – крикнул им вдогонку Костя – бывший боксер, – ты сегодня где ночуешь? В общагу вернешься сегодня?
– Обязательно! – крикнул ему, не оборачиваясь, Денис, взяв Алену за руку. – Ты не обращай внимания, они нормальные пацаны. Просто под пивасом, еще и рисуются перед красивой девчонкой.
Невзирая на все, вот такой незамысловатый, походя брошенный комплимент заставил ее невольно улыбнуться. Ну как ни крути, а все равно это приятно. К тому же не так уж и часто ее называли красивой. Ну а некоторые – и вовсе никогда.
Яковлев с самым добросовестным видом проводил Алену до квартиры, хотя она отсылала его уже на подходе к дому. Проходить он не стал, но и не ушел сразу, отчего возникла неловкая пауза.
