ПРЕСТУПЛЕНИЕ
У аборта, этой ужасной напасти, существуют политические и нравственные последствия.
Во-первых, политика. Можно ли допустить, чтобы женщины покушались на жизнь детей в стране, которой они так сильно нужны, – в стареющей Франции? Нашим немецким соседям такое заблуждение чуждо: они хотят получить сильную нацию благодаря энергичной молодежи. И кто окажется на их пути, немощная Франция с малочисленной молодежью?
Но главное – нравственные последствия, потому что это недопустимое посягательство на основополагающее право, право на жизнь!
К чему приговаривают кровавых преступников, виновных в предумышленной жестокости? К смертной казни. Так почему бы не поступать так и в этом вопросе? Становится необходимым подвергать подобных, самых подлых убийц суровейшему наказанию во имя высшей силы, против которой никто не может идти, – любви.
Идущие на аборт совершают не только уголовное преступление, они совершают преступление против любви – любви, которая превыше всего: будущего, судьбы, несчастья…
Любовь – священное благо всех рабов Божьих.
29
Я дома! – подумала Мадлен, пытаясь убедить себя в этом. Она сглотнула слюну и, пока поднималась до шестого этажа, мысленно повторяла аргументы, которые выстроила в определенном порядке. К обсуждению необходимо подойти спокойно, но решительно. Она нажала кнопку звонка.
Гено сам открыл дверь.
– Господин Гено?
– Мэтр Гено! – тут же поправил он.
Это был довольно высокий, широкий и плотный мужчина, с редкими волосами, физиономией фиолетового оттенка, с огромными, жуткого цвета отвислыми мешками под глазами. В глаза бросалось сильное косоглазие, глаза расходились в разные стороны: один на нас, другой на Аррас, как говорится. Он был одет в пестрый халат, видавший лучшие дни.
– Не возражаете, если я зайду на минутку? – спросила Мадлен.
– Нет, не позволю.
В твердом и решительном тоне угадывалась готовность к схватке. Разряди обстановку, сказала себе Мадлен, покажи, что пришла с миром, избегай конфликта.
– Я пришла, чтобы…
Мадлен не сомневалась, что у остальных дверей на лестничной площадке подслушивали. Деликатная ситуация. Перспектива уйти с пустыми руками дала ей необходимый толчок:
– Я писала вам три раза. Ответа не было, я пришла сама.
Он просто посмотрел на нее, чтобы усложнить ей задачу. Мадлен собрала всю свою храбрость в кулак:
– Вы задержали оплату за два месяца, госп… мэтр.
– Верно.
Этого она и боялась. Смущенный арендатор изображает удивление, уверяет, что это случайно, обещает, обязуется, но что делать со съемщиком, который не спорит?
– Я пришла… Я хотела бы… Можем мы обсудить эту маленькую проблему?
– Нет.
Она чувствовала, что дрожит, хотя ей тоже стоило показать свою решимость, сказать: Право – это право, закон на моей стороне. Она была у нотариуса, который составил договор аренды, все официально.
– Так, – сказала она, – если вы не хотите обсуждать задержку оплаты, придется положить этому конец. Оплатите задолженность.
– Невозможно.
Он не пошевельнулся, но, несмотря на кажущееся спокойствие, раздувался от гнева, лицо темнело, мешки под глазами набухали.
Он отвечал коротко, чтобы сдержаться, иначе поток слов пролился бы, как вода из открытого шлюза.
– Тогда я буду вынуждена выселить вас из моего дома!
– Вы имеете в виду – из моего дома! У меня есть договор, госпожа Перикур! Так что это мой дом.
– Но чтобы он был ваш, вы должны платить арендную плату.
– Вовсе нет. Отсутствие оплаты не отменяет договора.
Да, даже нотариус запутался в этой теме, надо было отличать право занимать место от обязанности платить, вроде бы они никак не связаны.
– Но… вы обязаны заплатить за аренду!
– Теоретически – да. Но так как у меня нет на это денег, вам придется смириться.
Эта арендная плата была единственным доходом Мадлен.
– Я заставлю вас заплатить!
Он улыбнулся. Мадлен сразу поняла, к чему именно он хотел ее подвести, и ему это удалось.
– Вам придется начать процедуру выселения. Это очень долго. У надлежащим образом информированного арендатора, адвоката на пенсии например, имеется множество рычагов, которые помогут отложить срок погашения. Процедура длинная, вы себе даже не представляете. Она может длиться годами.
– Это невозможно! Мне нужны эти деньги, чтобы жить!
Он отпустил дверь и двумя руками запахнул халат.
– Как и всем остальным, госпожа Перикур. Вы вложили деньги в квартиру, которая долго не принесет вам никакого дохода. Свои я вложил в банк, который обанкротился в ноябре прошлого года…
Мадлен была ошарашена.
– Кстати, вы хорошо знаете этот Учетный банк промышленного кредита.
– Я не имею к этому банку никакого отношения!
То, что нужно сказать в свою защиту, ужасно.
– Это разве не тот, что назывался банком Перикуров? Ваша семья, разорившись, отняла все, что у меня было. Я считаю проживание в этой квартире законной компенсацией и никогда не съеду отсюда. Я посвящу все оставшиеся силы тому, чтобы оставаться здесь, потому что иначе я окажусь на улице. Возможно, это не ваша вина, но меня это не волнует.
Мадлен открыла рот, но дверь уже захлопнулась.
На площадке царило молчание, оглушающее, как шум турбины самолета, у Мадлен стучало в висках, ее замутило.
Она протянула руку, чтобы снова нажать на звонок, но отступилась, она не знала, что сказать. В дверном глазке было темно. С той стороны двери за ней наблюдал Гено.
Произошедшее было хуже, чем все, что она себе представляла. Была середина мая. Она могла протянуть до декабря. А если подсчитать гонорары Дюпре и планируемые расходы, то деньги закончатся в сентябре.
Что будет с ее жизнью и с Полем, если она быстро не найдет решения?
И вдруг гнев утих. Она поняла, таковы признаки времени: она стала ужасно жестокой.
По вторникам Гено отправлялся на рынок на улице Пото. Он пересек двор, где в ряд стояли мусорные баки, но, добравшись до лифта, услышал шум позади и обернулся.
– Господин Жено? Грено?
Какой-то тип, с близко посаженными глазами и приоткрытым ртом, читал какой-то документ, он выглядел не очень уверенно.
– Гено! И не «господин», а «мэтр»!
Робер удовлетворенно улыбнулся и засунул бумажку в карман. Он казался таким довольным, что Гено на мгновение показалось, что тот сейчас уйдет, как будто задачей было только проверить, как пишется его имя.
