– Ты старшая. Позаботься о них, – сказал он. – Сейчас ты им вместо матери.
Хадия сильно ущипнула себя, чтобы боль в руке заглушила горечь его слов.
– Я уверен, ты справишься, – добавил отец и, наклонившись, поцеловал ее в лоб.
В голове у Хадии промелькнула нехорошая мысль, что она с легкостью переживет день-другой без мамы, если отец в нее верит. Но когда его машина свернула на дорогу, Амар, видимо сообразивший, что эту ночь он проведет без родителей, вцепился в нее и оглушительно зарыдал. Он ни разу не спросил о маме, и Хадия гадала, не понял ли он что‐то такое, до чего сама она еще не дошла.
На следующий день Хадия не смогла пойти в школу. Амар плакал, когда сестра натягивала ему носки, и рыдал, когда она застегивала рюкзак. В припадке он даже стал разбрасываться вещами, и Хадие было стыдно, что тетя Сиима видит такое поведение. Тетя позвонила отцу и все ему объяснила; отец сказал, что Худа должна пойти на уроки, а Хадия может остаться дома с братом. Если Амар смотрел телевизор, то каждые несколько минут он нервно оглядывался на сестру, словно боясь, что стоит лишь раз не засвидетельствовать ее присутствие, как она исчезнет. Когда Хадие нужно было в туалет, она предупреждала Амара, и тот ждал ее в коридоре. Тетя позволила Хадие поиграть в видеоигры. В это время Амар бросал маленькой дочери тети Сиимы квакающий мячик, и та смеялась. Хадие нравилось носить девочку на руках, показывать разные предметы и называть их. Малышка повторяла:
свет, огонь, дерево. Ткнув себя в нос, Амар назвал и свое имя тоже, но, когда малышка попыталась его произнести, у нее получилось только «мар». Тут Хадия и Амар впервые рассмеялись, потому что «мар» на урду означало «удар» или «увечье».
Вечером, когда отец приехал их проведать, Хадия пристально наблюдала за ним, пытаясь понять, что происходит, но он выглядел таким уставшим и отстраненным, что казалось, мыслями он где‐то далеко. Когда он наконец собрался уходить, то обнял на прощание дочерей и долго стоял так, глядя на Амара, сидевшего на диване спиной ко всем. Хадия тоже оглянулась на его спину, чтобы понять, зачем отец так внимательно ее разглядывает, но ничего особенного не заметила.
– Ты должен гордиться Хадией, – сказала ему тетушка Сиима. – Она уже совсем взрослая и такая помощница. Сама присматривает за детьми, мне почти ничего не приходится делать.
Хадия ждала, что отец похвалит ее, но он только кивнул и сказал, что должен идти.
Глядя на то, как его машина удаляется от дома, Хадия ощутила, что все страхи вчерашнего вечера нахлынули на нее с новой силой. Конечно, тетя Сиима добра к ним, ее еда по вкусу практически неотличима от маминой, а ее дети охотно делятся своими игрушками, но в те дни Хадия впервые почувствовала себя старшей сестрой. Словно ей поручили работу, которую нужно было выполнить во что бы то ни стало. С тех пор это чувство никогда не покидало ее. Хадия приняла эту роль как долг и отнеслась к ней так же серьезно, как к учебе или обязанностям по дому. Всякий раз, когда Амар плакал или отказывался от еды тети Сиимы, Хадия брала ложку и сама накладывала ему рис. Она не позволяла Худе дразнить брата, придумывала интересные игры, рассказывала на ночь разные истории. Больше всего Худа и Амар любили слушать про то, как пророк расколол луну или как двое детей, заблудившись в лесу, нашли обратный путь по хлебным крошкам.
– Ты хорошо рассказываешь, – похвалил ее сын тети Сиимы. Они ровесники, и он был добр к ней, но Хадия постоянно забывала его имя.
– Мама рассказывает лучше, – сказала она и впервые поняла, что скучает по матери. Ей стало стыдно оттого, что это чувство пришло к ней так поздно, в отличие от Амара, который не забывал о маме ни на минуту.
Только к третьему дню Амар немного успокоился. Возможно, он понял, что, даже если все уйдут, Хадия никуда не денется. А может, ему просто-напросто наскучило постоянное присутствие сестры и он переключился на игрушки. Хадия оставила брата в покое и весь день провела с Худой и сыновьями тети Сиимы. Иногда она все же отвлекалась от игр и бежала посмотреть, как там Амар. Он совсем не плакал. Ему, кажется, понравилась тетя Сиима. Он даже помогал ей – относил ребятам перекусить или играл с малышкой, когда тетя бывала занята на кухне. Малышка сильно привязалась к Амару и ходила за ним повсюду как хвост. Один раз она оставила на его лице длинную царапину, которая немедленно покраснела и вспухла, и Хадия поразилась тому, что Амар, который был самым младшим в их семье, не оттолкнул девочку, а засмеялся вместе с ней.
Дети вышли в сад, и старший мальчик принялся ковырять землю длинной палкой. Между делом он спросил Хадию, где ее родители. Та пожала плечами и ответила, что не знает.
– Иншалла, Бог даст, вернутся, – ответил он.
Хадие показалось странным, что мальчик ее возраста говорит с ней как взрослый. Так она ему и сказала. Мальчик пожал плечами и ответил, что просто хотел проявить гостеприимство. У него были зеленые глаза, и когда в них отражался солнечный свет, Хадия видела золотисто-оранжевые искорки. Тогда она еще не носила хиджаб и играла в футбол с мальчиками на широком, как парк, газоне. Ее новый знакомый не церемонился с братьями, но ей пасовал осторожно.
Вечером приехал отец и велел собирать вещи. Хадия поняла: это означает, что мать дома, и тут же с удивлением подумала о том, что не хочет возвращаться. Пока они шли к машине, Хадия держала Амара за руку. Она обернулась, чтобы помахать мальчику, чье имя забыла. Тот стоял на пороге и махал ей в ответ.
Когда они вернулись домой, мать сидела на диване. Увидев ее, Хадия остановилась в дверях. Мама выглядела совсем другой. Она будто бы стала меньше. Хадия оглянулась на отца, чтобы понять, не считает ли и он, что мама выглядит странно. Но отец вел себя так же, как в эти несколько дней. Как будто с ними было только его тело, а душа где‐то далеко.
Хадия почувствовала, что обязана обнять маму. Амар уже взобрался ей на колени и ни разу не оглянулся на сестру. Она наблюдала за обоими, смотрела, как Амар вцепился в мать, а та не ставила его на пол, а носила из комнаты в комнату, хотя для этого он был уже чересчур взрослым. В какой‐то момент Хадия не выдержала и бросилась наверх. Ей было жаль, что мать вернулась. В то же время она чувствовала невыносимый стыд и плакала, все повторяя себе: «Мне так жаль, Боже, пожалуйста, прости».
Следующие несколько недель Амар сторонился ее, словно присутствие Хадии напоминало ему о тех днях, когда матери не было рядом. Вскоре Амар пошел в первый класс, и ему пришлось учиться усидчивости. Справиться с этим было непросто. Амар звонил матери и умолял, чтобы она забрала его сразу после ланча. Узнав об этом, отец так рассердился, что ударил Амара вешалкой и сказал, что ему пора перестать быть ребенком – отныне он будет оставаться в школе целый день, как все остальные. После того случая Амар звонил только Хадие.
Она садится на кушетку рядом с братом. Хрустит пергаментная бумага-покрывало. Амар благодарит ее и снова переходит на английский.
– У тебя смешная губа. – Он усмехается, кривя рот.
